Шевалье де Мезон-Руж

— Женевьева, — сказал он, — я виновен в том, что заставил вас пройти через все муки, которые вы только что испытали. Я должен был сказать вам сразу: Женевьева, мы живем с вами в эпоху великих пожертвований. Женевьева, ради королевы, нашей благодетельницы, я бы пожертвовал не только рукой, головой, но даже и моим счастьем. Некоторые отдадут за нее свои жизни. Я же сделаю для нее больше, ради нее я рискну своей честью, моя честь, если она будет поругана, будет еще одной слезой, которая упадет в океан печали, готовый поглотить Францию. Но моей чести ничего не угрожает до тех пор, пока ее охраняет такая женщину, как Женевьева.

Диксмер впервые раскрыл себя полностью.

Женевьева подняла голову, взглянула на него полными восхищения глазами, медленно встала и подставила лоб для поцелуя.

— Вы этого хотите? — спросила она.

Диксмер утвердительно кивнул головой., _х

— Тогда диктуйте.

И она взяла перо.

— Нет, — сказал! Диксмер, — поскольку он помирится с нами после того, как получит письмо от Женевьевы, то пусть же это письмо и будет от Женевьевы, а не от Диксмера.

Диксмер во второй раз поцеловал жену в лоб, поблагодарил ее и вышел.

И тогда дрожащая Женевьева написала:

«Гражданин Морис!

Вы знаете, как вас любит мой муж. Неужели за эти три недели разлуки, которые нам показались вечностью, вы все забыли? Приходите, мы ждем вас. Ваше возвращение будет для нас настоящим праздником.

Женевьева».

Глава XV Богиня Разума

Как сказали накануне генералу Сантерру, Морис действительно был серьезно болен.

С тех пор как больной не выходил из своей комнаты, Лорэн регулярно навещал его и делал все возможное, чтобы хоть как-то развлечь друга. Морису по-прежнему нездоровилось. Есть такие болезни, когда не хотят поправляться.

Первого июня Лорэн пришел около часа.

— Что за праздник сегодня? — поинтересовался Морис. — Ты просто великолепен.

И действительно, на Лорэне был костюм, строго соответствующий времени: красный колпак, якобинская куртка и трехцветный пояс, украшенный игрушками, которые называются пистолетами.

— Вначале, — сказал Лорэн, — будет разгром Жиронды, которая уже доживает Последние часы, о чем извещает барабанный бой. Сейчас, например, на площади Каррусель уже готовят ядра для пушек. Затем, послезавтра, состоится большое торжество, на которое я тебя приглашаю.

— А что сегодня? Ты ведь сказал, что зашел за мной?

— Ах да! Сегодня у нас репетиция.

— Какая репетиция?

— Репетиция большого торжества.

— Мой дорогой, — сказал Морис, — ты ведь знаешь, что я, никуда не выхожу уже целую неделю и, следовательно, ничего не знаю. Нужно, чтобы ты мне всё объяснил.

— Как! Разве я тебе ничего не говорил?

— Ничего.

— Ну, прежде всего, ты уже знаешь, что мы некоторое время назад упразднили старого Бога и заменили его новым.

— Да, знаю.

— А теперь, кажется, все заметили, что новое божество — умеренный, роландист и жирондист.

— Лорэн, хватит святотатствовать. Ты же знаешь, я это не люблю.

— Мой дорогой, чего же ты хочешь? Нужно жить в своем времени. Я ведь тоже любил его, этого прежнего Бога, хотя бы потому, что я к нему привык. Ну, а, что касается нового божества, то он действительно виновен, потому что с тех пор, как он на небесах, все идет вкривь и вкось, ну и, наконец, наши законодатели подписали декрет о своем отказе от власти…

Морис пожал плечами.

— Можешь пожимать плечами сколько угодно.

— Ну что же, — продолжал Лорэн, — пойдем, полюбуешься богиней Разума.

— Зачем ты впутываешься во все эти маскарады? — спросил Морис.

— Друг мой, если бы ты знал богиню Разума так, как знаю ее я, ты бы стал одним из самых ярых ее приверженцев. Я хочу вас познакомить, я представлю тебя ей.

— Оставь меня в покое с твоими глупостями. Мне грустно, и ты это прекрасно знаешь.

— Тем более, черт возьми! Она хоть немного тебя развеселит, это хорошая девушка… Да ты ведь ее знаешь, эту суровую богиню, которую парижане собираются украсить лавровыми венками и возить в позолоченной повозке! Это… угадай…

— Ну, как я могу угадать?

— Это Артемиза.

— Артемиза? — переспросил Морис, пытаясь вспомнить, что у него связано с этим именем.

— Ну, высокая брюнетка, с которой я познакомил тебя в прошлом году, на балу в Опере. Ты потом еще пошел с нами ужинать.

— А, да, действительно, — ответил Морис, — теперь припоминаю. Так это она?

— Да, у нее больше всех шансов получить этот титул. Я представил ее на конкурс, все фермопилы обещали мне отдать за нее свои голоса. Через три дня состоится конкурс, а сегодня — подготовительный обед. Сегодня мы будем разливать шампанское, а послезавтра, возможно, будем разливать кровь? Но пусть разливают, что хотят, Артемиза станет богиней, черт меня побери! Итак, пойдем, примерим ей тунику.

— Благодарю, но у меня всегда было отвращение к подобным вещам.