Шибуми

Туннель не заканчивался обрывом. Хел никогда еще не встречал такой длинной глинистой трубы. Отъехав на весьма приличное расстояние, метрах в шестидесяти от входного отверстия огонек наконец замер. Из глубины прохода не доносилось ни звука. Хел испугался, что баска ударило обо что-нибудь головой при спуске и он потерял сознание.

Вдруг до него из глубины прохода долетело такое рычание, такой рев ярости и гнева, что слов в нем невозможно было разобрать — они раскатывались под сводами туннеля, множась, сливаясь в какой-то неясный гул, но в интонации нельзя было ошибиться — это был вопль раненого, оскорбленного достоинства. Одну фразу в этих раскатах гулкого эха Николай все-таки разобрал:

— …клянусь изрешеченными яйцами Святого Себастьяна!

Так, значит, Ле Каго цел и невредим. Все это было бы даже забавным, но он уволок с собой вниз единственный оставшийся у них моток веревки, а даже этот могучий баскский буйвол не смог бы забросить его вверх по склону на шестьдесят метров.

Хел испустил глубокий вздох. Ему придется вновь пересечь «Пещеру Зазпиак Бат», подняться по булыжной лесенке, вынырнуть из ледяных струй и потом в холодных парах и брызгах вскарабкаться по скале на тот уступ, где они оставили веревку, чтобы легче было возвращаться. От одной этой мысли он сразу почувствовал усталость.

Однако… Николай стянул с плеч рюкзак. Нет смысла тащить его с собой. Потом он крикнул в отверстие трубы, выкрикивая каждое слово отдельно, так, чтобы эхо не могло его заглушить:

— Я… иду… за… веревкой!

Пятнышко света внизу задвигалось. Ле Каго поднимался на ноги.

— Почему же… ты… все… еще… здесь?! — долетел до Хела ответный крик. Внезапно огонек исчез, и эхо раскатило по туннелю громкий всплеск, сопровождаемый целой мешаниной других звуков; Ле Каго яростно рычал, отплевывался и ругался. Затем огонек появился вновь.

Хохот Хела заполнил тоннель. Ле Каго, по всей вероятности, свалился в реку, которая там, внизу, должно быть, снова выходила в пещеру. Оплошность, простительная только новичку!

Эхо, прокатившееся по глинистой трубе, донесло до него вопль Ле Каго:

— Я… убью… тебя… когда… ты… спустишься… сюда!

Хел снова рассмеялся и отправился назад, к водопаду.

Три четверти часа спустя он вернулся к отверстию глинистой трубы и закрепил веревку, вбив крюк в здоровенную расселину.

Поначалу Хел пытался скользить на ногах, держась руками за веревку, но это оказалось невозможным. Размокшая глина была слишком скользкой. Почти сразу же он очутился на собственном заду и поехал ногами вперед, чувствуя, как клейкая, черная, густая глина, смешанная с галькой и осколками камней, холмиком вздымается у него между ног, стекает вдоль бедер. Это была отвратительная, липкая смесь, низкое, недостойное препятствие, достаточно трудное, но лишенное достоинства истинных преград, воздвигая которые пещера бросает вызов человеку. Это было дурацкое препятствие, досадное и раздражающее, как писк комара, и преодоление его не приносило славы. Покрытые изнутри склизкой глиной трубы ничего, кроме презрения, не вызывают у тех исследователей пещер, которые имеют несчастье в них вляпаться.

Когда Хел съехал вниз, он увидел Ле Каго: тот сидел на гладкой, ровной плите, дожевывая пресную галету и кусок xoritzo. Баск не обратил внимания на появление Хела; вид у него был мрачный, надутый — он все еще переживал свой бесславный спуск и был насквозь мокрый после недавнего купанья.

Хел огляделся. Сомнения не оставалось — это конец сети естественных подземелий. По объему эту каверну можно было бы сравнить с небольшим крестьянским домом или с одной из гостиных в его замке в Эшебаре. Очевидно, вода время от времени заливала ее — стены пещеры были гладкие, отшлифованные, а пол ровный и чистый. Плита, на которой закусывал Ле Каго, покрывала площадь пола пещеры на две трети, а в дальнем углу ее виднелось четкое углубление в виде куба. Это был правильной формы «винный погреб», отстойник, представлявший собой самую нижнюю точку этой системы пещер. Хел подошел к Краю «винного погреба» и направил во мрак луч света.

Стенки куба были ровные, и, казалось, слезть вниз не составляло никакого труда. Николай с удивлением поинтересовался, почему это Ле Каго не спустился туда, чтобы стать первым человеком, достигшим конечной точки пещерного лабиринта.

— Я приберегал его для тебя, — объяснил Ле Каго.

— Благородный душевный порыв? Тебя внезапно охватило непреодолимое желание вести честную игру?

— Вот именно.

Это выглядело подозрительным. Баск до мозга костей, Ле Каго тем не менее воспитывался во Франции, а понятие честной игры совершенно чуждо мышлению французов, людей, которые произвели на свет целые поколения аристократов, но ни одного джентльмена. В их языке существует только одно слово, обозначающее честь, да и то оно позаимствовано у англичан.

И все же не имело смысла торчать здесь столбом, оставляя дно этого «винного погреба» девственным и нетронутым. Хел посмотрел вниз, выискивая подходящие точки опоры.

…Минуточку! А как же всплеск. Ле Каго упал в воду. Где же это было?