Шифр фрейлины

Девушка была совсем юная, как мадонна с фресок Микеланджело. Чертами лица она напоминала императору его прежнюю возлюбленную Иоханну ван дер Гейнст, мать Маргариты. Та же кротость во взгляде, тот же продолговатый овал лица; даже голос у нее был столь же мелодичен. После рождения дочери Иоханна ван дер Гейнст вышла замуж за камердинера и родила ему девятерых детей. При воспоминании о бывшей возлюбленной губы Карла Пятого разошлись в мягкой улыбке:

– Как зовут младенца?

– У него пока еще нет имени… Но я бы хотела назвать его Карлом, – проговорила женщина.

– Карл… – Император неожиданно посуровел. – С древнескандинавского это значит «свободный человек». Пусть он будет не только свободным, но и счастливым. – Император благословил младенца и зашагал к карете.

Один из слуг сбросил складную лестницу, другой распахнул перед королем дверцу кареты, и Карл быстро взошел по ступеням. Через минуту под восторженные крики собравшихся карета тронулась.

Остановилась она у палаццо Питти, где проживала вдовствующая герцогиня Маргарита. Даже издали дворец выглядел величаво, а сейчас, при ближайшем рассмотрении, с фасадами, облицованными огромными мраморными блоками, он был величественен. Дворец служил резиденцией великим герцогам Медичи, представлявшим самую могущественную династию Италии.

Задержавшись в соборе, Карл Пятый предоставил дочери возможность подготовиться к своему нежданному визиту, и теперь герцогиня, облаченная в черное траурное платье, в сопровождении многочисленных слуг вышла навстречу отцу и императору империи.

По длинной красной ковровой дорожке, выстланной загодя, Карл Пятый прошел мимо строя трубачей, чьи инструменты в знак траура были перевязаны черными лентами; мимо строя рыцарей, одетых в тяжелые доспехи; мимо огромного количества куртуазных слуг, выстроившихся в почтительном поклоне – прямо к любимой дочери Маргарите, спешащей к нему с распахнутыми для объятий руками. Сейчас, одетая в черный траурный бархат, подчеркивающий ее бледное от природы лицо, девушка выглядела особенно очаровательно. Глядя на ее совершенное лицо, достойное кисти величайших флорентийских мастеров, верилось, что печаль не для таких девушек, как она, и только слезы, неожиданно проступившие в уголках глаз, указывали на то, что дочь погружена в большую скорбь.

Острая жалость резанула отцовское сердце, и Карл Пятый едва удержался, чтобы не застонать от нахлынувшей боли. Дела империи тотчас отступили на второй план – перед ним было родное дитя с истерзанной душой, которую следовало утешить и защитить.

– Дай я тебя обниму, моя девочка, – прижал Карл Пятый к груди Маргариту.

Герцогиня, уже не справляясь с накатившими чувствами, горько зарыдала, окропив слезами императорский камзол.

– Полно, Маргарита, успокойся, – прижимая дочь к груди, сказал отец, с трудом справляясь с подступившим к горлу комом. – На нас смотрят слуги. Потерпи.

– Хорошо, я попробую.

– Ты у меня умница. – Краешком платка Карл вытер со щеки дочери выкатившуюся слезинку.

Маргарита улыбнулась.

Карл Пятый, опьяненный свежим утренним воздухом и возможностью прогуляться с дочерью по большому зеленому парку, не спешил проходить во дворец. Он зашагал во внутренний дворик, украшенный скульптурами, стоявшими по обе стороны проходов, и фонарями с разноцветными стеклами, развешанными в высоких галереях.

Свита, шедшая за императором и герцогиней, предусмотрительно остановилась у высоких чугунных ворот с гербом рода Медичи, и отец с дочерью, уже не опасаясь быть услышанными, завели прерванный разговор.

– Мне тяжело, отец.

– Я знаю, дочка. Держись!

– Я любила Алессандро.

– Мне это известно, хотя он и не был достоин твоей любви. Тебе рассказали, как он погиб?

– Умоляю тебя, отец, – простонала Маргарита, – я не хочу слышать об Алессандро ничего дурного, для меня он мужчина, которого я очень любила и который всегда был нежен со мной.

Слегка скрипнув, приоткрылись тяжелые ворота. Карл Пятый повернулся, чтобы выразить свое неудовольствие, но увидел королевского почтальона, державшего в руках пакет, на котором разглядел сургучовую печать римского папы. Послание от Святейшего король ждал уже несколько дней и слегка нервничал, понимая, что глава католической церкви может медлить с ответом намеренно.

– Давай его сюда, – произнес император.

Стараясь не выдать нетерпения, он сорвал сургучовую печать и развернул письмо, написанное рукой папы, в котором было всего лишь одно слово: «Благословляю, – а ниже подпись, выведенная тем же красивым аккуратным почерком, – раб всех рабов Божьих Климент Седьмой».

Карл Пятый улыбнулся. Письмо было составлено в духе римского папы – невероятная гордыня сочеталась в нем с таким же большим самоуничижением.

Перед отъездом из Испании Карл написал папе римскому письмо с просьбой разрешить Маргарите выйти замуж вторично после окончания траура. И вот теперь получил положительный ответ. Более никаких политических браков, он сам определит судьбу собственной дочери.