Шифр фрейлины

Неделю назад на пути полков Наполеона Бонапарта стоял город Манту, ключ ко всем Апеннинам. Город искусств превратился в крепкий южный бастион империи Габсбургов. Предполагалось, что он станет тем орешком, о который корсиканский выскочка поломает свои челюсти. Однако ничего подобного не произошло: город пал. Но он запомнился французским войскам, привыкшим в последние годы к быстрым победам, тем, что его осада была продолжительной.

Дальше простиралась обширная Папская область и Рим. В это время он больше походил на прифронтовой город; дыхание войны ощущалось даже в Ватикане, и папские гвардейцы, одетые в необычную военную форму с чередующимися оранжевыми и синими полосами на камзоле и панталонах, боевито вышагивали по площади Святого Петра.

За долгую историю существования Папской области неприятель второй раз посягал на Рим. Впервые это случилось почти триста лет назад, когда войска императора Карла Пятого, состоящие из испанских, немецких и итальянских солдат, вторглись на территорию Рима, и швейцарские гвардейцы вступили в бой прямо на ступенях базилики Святого Петра. Почти все они погибли, но спасли жизнь и честь папе римскому Клименту Седьмому, перебравшемуся под защитой швейцарцев по секретному ходу из Ватиканского дворца в крепость Святого Ангела.

Сейчас гвардейцам предстояло вновь доказывать свою преданность, возможно ценою собственной жизни.

Усиливающийся ветер безжалостно трепал рясу, норовил оборвать пуговицы. Епископ Маттео, придерживая рукой шапочку, внимательным взглядом провожал ровные ряды швейцарцев, всматривался в их лица, пытаясь отыскать в них нечто похожее на обреченность или сомнение. Но его встречали спокойные глаза людей, готовых выполнить свой долг. А знают ли они о том, что им предстоит столь же суровое испытание, что выпало на долю их предшественников триста лет назад? Похоже, что знают. Не могут не знать! Сомнений более не оставалось – гвардейцы готовы умереть за папу римского.

– Ах, вот вы где, ваше преосвященство! А вас повсюду ищут, – услышал епископ Маттео за спиной взволнованный голос.

Повернувшись, он увидел, что к нему торопится монсеньор Фабио.

– Что случилось?

– Вас разыскивает папа.

– Я только что из библиотеки. Вы не знаете, зачем? – слегка волнуясь, спросил епископ.

– Подробностей он не сообщал, но предупредил, что дело срочное, не терпящее отлагательств.

– Хорошо. Я немедленно к нему еду.

Папские апартаменты размещались в Апостольском дворце, на площади Святого Петра. Кабинет папы и помещения для частных аудиенций находились на третьем этаже, рядом с Большим и Малым тронными залами. Всякий раз, перешагивая порог его кабинета, Маттео испытывал невольное волнение. Сегодняшний день не стал исключением. Остановившись перед высокой резной дверью, епископ унял учащенное дыхание и прошел вовнутрь.

Папа Пий Шестой сидел в кресле из слоновой кости. Через высокие окна на противоположную стену, расписанную сценами из жизни в раю, падал яркий свет.

Теперь в Пие не было ничего от того двадцатипятилетнего кардинала, у которого он, Маттео, ради озорства, будучи базарным воришкой, снял с пальца перстень. Сейчас это был человек, наделенный немалым влиянием, к слову которого прислушивались далеко за пределами Папской области. В какой-то степени он был хозяином всего католического мира.

– Садитесь, ваше преосвященство, – показал папа на свободный стул.

Как и всякий человек, Пий Шестой не был лишен слабостей, и большая часть его церковных деяний сводилась к тому, что он организовывал празднование юбилейного года, где допускалось особое отпущение грехов. Папа столь часто грешил, что порой казалось, будто бы подобные мероприятия он организовывал исключительно для себя.

Тридцать лет назад епископ Маттео связал свою судьбу с братством иезуитов и не мог простить папе роспуск ордена, чье решение сильно ударило по всему католицизму. Однажды в кругу иерархов Маттео резко осудил приказ папы. А на следующий день Пий Шестой, не прощавший даже малых обид, вызвал его к себе в кабинет и велел возглавить миссионерство в Мексике. Миссионерство прошло успешно, за что Маттео получил орден Святого Людовика из рук самого его святейшества. Сейчас эта была вторая встреча с папой после его возвращения.

– Вы знаете, зачем я вас позвал? – спросил Пий Шестой.

– Я могу только догадываться, ваше святейшество, – негромко произнес отец Маттео. – Наполеон Бонапарт?

– Вы, как всегда, проницательны, епископ. А это означает, что я не ошибся в своем выборе. Наполеон захватил Урбино, Болонью, Феррару; теперь на очереди Папская область. Недавно от этого корсиканского выскочки я получил письмо, он предлагает мне отказаться от светской власти. Каков нахал!

Возможно, что Пий Шестой обладал некоторыми грехами, но уж в чем ему не откажешь, так это в самопожертвовании. За свои идеалы он способен был отдать жизнь. Военные действия, развернувшиеся на границах Папской области, негативно отразились на его внешности. На высоком выпуклом лбу отчетливо обозначились морщины; кожа на скулах пообвисла.