Шифр Магдалины

В дверь тихо постучали. Вошел Дитер с охапкой папок. Положив их на стол, он виновато развел руками:

— Файл Дампи недоступен.

— Вы хотите сказать — Данфи?

— Да, именно. Недоступен.

— Но почему?

— Его забрали.

Данфи попытался скрыть разочарование и пробудившееся любопытство.

— А вам известно кто?

Дитер кивнул:

— Директор.

На устах Данфи появилась слабая улыбка, а по телу пробежала дрожь.

— Здесь прохладно, — пожаловался он.

— Привыкнете, — ответил Дитер.

Когда парень ушел, Данфи вернулся к делу Шидлофа. Приехав в Берн, Даллес стал чаще видеть Юнга, но писал он ему уже гораздо реже. Возможно, потому что из-за войны переписка сделалась непредсказуемым предприятием. И все-таки в немногочисленных посланиях, написанных между сорок вторым и сорок четвертым годами, Данфи удалось отыскать несколько ценных «жемчужин».

Я с особенной благодарностью вспоминаю,

— писал Даллес после визита к Юнгу в Кюснахт в 1943 году, —

Вашу мисс Фогеляйн, которая вместе с миссис Даллес совершила незабываемую прогулку по озеру до Рапперсвилля и обратно. Настоящая удача найти столь талантливую и очаровательную секретаршу.

Ах вот кто она такая, подумал Данфи, обрадовавшись тому, что еще одна ниточка вплелась в целостный узор. И еще один взгляд на часы. Десять пятнадцать.

Следующее послание было не письмом, а открыткой. Даллес отправил ее 12 апреля 1943 года. На открытке была фотография пустынного места в горах с деревьями, покрытыми снегом. Надпись на обратной стороне гласила, что это снимок участка Швейцарского национального парка (учрежден в 1914 г.) в кантоне Граубюнден рядом с итальянской границей.

Я встречался с нашим молодым человеком,

— писал Даллес. —

Он очень несчастлив из-за своего нынешнего состояния, ограничивающего его свободу, и не проявляет ни малейшего интереса к нашим планам. Однако в целом он неплохо себя чувствует и старается как можно больше двигаться, по крайней мере насколько ему позволяют его раны.

Вот снова «Наш молодой человек», подумал Данфи. Гомелес. Следующее письмо было написано уже после окончания войны. Датированное 29 мая 1945 года, оно было послано из Рима.

Дорогой Карл!

Я только что вернулся из исправительного центра в Пизе, где содержится Эзра до завершения бюрократических мероприятий, необходимых для возвращения его в Соединенные Штаты.

Как Вы, я полагаю, понимаете, Центр представляет собой весьма неприятное место — настоящий загон для американских солдат, обвиняемых в различных серьезных дисциплинарных проступках и преступлениях (убийствах, изнасилованиях, дезертирстве и наркомании). Узнав, что наш Кормчий оказался там, я был глубочайшим образом потрясен.

Но могло быть и хуже. Его «захват» осуществил майор Энглтон, который сделал все возможное, чтобы Эзра не был подвергнут допросу. (По свидетельству Эзры, я был первым американцем, с которым он смог обменяться парой слов со времени своего ареста.)

Но что греха таить, условия, в которых он содержится, просто ужасающие, чего, собственно, и следовало ожидать. Ужасают и улики, имеющиеся против него: десятки, если не сотни выступлений по радио, в которых он нападал на евреев, банкиров и на все американское и при этом восхвалял мужество и провидческий дар дуче.

Не знаю, что и сказать. Боюсь, не исключена возможность вынесения для него смертного приговора.