Шифр Магдалины

— И он говорит мне: «Люк, ты ведь бедный, почему бы тебе не взять это маленькое насекомое для своей семьи?» Но поддамся ли я на его уговоры? — Он покачал головой и засмеялся. — Нет, Люк не дурак.

— Сколько времени вы здесь работаете? — спросил у него Джек.

Охранник опустил ладонь на расстояние двух футов от пола.

— С самого раннего детства. Тогда здесь еще не было музея.

— Вы хотите сказать…

— Да, наше здание раньше было частным особняком, — ответил старик. — И все, что вы здесь видите… принадлежало его владельцу.

— А чей это был особняк? — спросила Клементина, разыграв полное неведение.

— Мсье Гомелеса. Его фонд оплачивает содержание музея. L'Institut Mérovée.[99]

— А вы знали самого Гомелеса? — спросил Данфи.

— Конечно, — ответил охранник. — Мой отец служил у него камердинером.

— И что стало с Гомелесом?

Старик пожал плечами:

— Была война. Он болел. Его отвезли в надежное место. Но… он не возвратился.

Улыбнувшись Клементине, он закрыл дверцы шкафа и запер их. Вместе они вышли из комнаты и стали спускаться по лестнице.

— И когда, как вы говорите, его забрали в надежное место? — спросил Данфи.

— У него были друзья. Могущественные друзья.

— Но куда они его отвезли? — спросила Клементина.

Старик остановился на мгновение на ступеньках лестницы, задумался, а потом произнес:

— В Швейцарию, конечно. Куда-то в Швейцарию.

Лететь самолетом было невозможно. Ехать поездом тоже. После того, что случилось на квартире Уоткина, Джека, само собой, ищет французская полиция, и все пограничные посты уже оповещены. Другими словами, он попал в совершенно безвыходную ситуацию. Они не могут оставаться здесь, но и не могут никуда выехать.

Джек с Клементиной сидели в небольшом заполненном туристами кафе на Елисейских полях, пили эспрессо, а Данфи размышлял над имеющимися у них вариантами. Главной проблемой оставался выезд из страны. Клементина может взять напрокат автомобиль, и они доедут на нем до границы, но пересечь ее все равно не смогут. Фотографии Данфи уже наверняка висят на всех пропускных пунктах. Какое-то время ему казалось, что они могли бы прибегнуть к переодеванию, но эту идею пришлось сразу отбросить. В переодевании было что-то, независимо от обстоятельств заставлявшее вас чувствовать себя виноватым, преступником, скрывающимся от заслуженного наказания. Определенную роль играл и фактор «чистого нижнего белья». Если ему суждено было погибнуть, Джек не хотел умереть в комичном парике или, что еще хуже, переодетым в женщину-мусульманку. Значит, оставался единственный способ пересечения границы.

Дорога им предстояла долгая, почти 350 миль по шоссе А-6, на юг от Макона, затем на восток по направлению к Аннеси. Они выехали вскоре после полуночи на взятой напрокат «ауди», ехали всю ночь и прибыли в От-Савой на заре. Небо было огненного цвета, и не нужно было видеть горы, чтобы понять, что они находятся в Альпах. Казалось, сам воздух здесь говорил об этом. Он был свеж, чист и прохладен. К освежающей силе местной атмосферы они добавили чашку крепкого кофе с хрустящими круассанами в рабочем кафе на окраине Аннеси и почувствовали себя бодрыми, словно после хорошего отдыха и сна.

Позавтракав, поехали через горы в Эвиан-ле-Бен, легендарный курорт на Женевском озере. Там Данфи снял небольшой номер с просторной террасой, выходивший на широкую лужайку, протянувшуюся до самого озера, с которой открывался вид на противоположный берег, на Лозанну.

Гостиница, в которой они остановились, называлась «Рояль», и Данфи предложил Клементине, пока он съездит в город, «принять водные процедуры или те, которые они ей здесь предложат». Она согласилась с энтузиазмом и вскоре уже лежала совсем голая и с ног до головы покрытая комками целебной грязи с Мертвого моря.

Тем временем Данфи прибыл в порт в поисках яхты. Требовалось судно с каютой на тот случай, если погода на озере испортится, что могло случиться в любую минуту. На отрогах Альп уже клубились кучевые облака, напоминавшие громадные коробочки хлопка.

Сложность состояла в том, что ему нужно было найти что-то среднее между настоящей яхтой и простой лодкой. Какое-то суденышко, которым он смог бы управлять сам. Джек объяснил продавцу на пристани, что он не Васко да Гама и долго в утлой лодчонке не продержится. С другой стороны, он не хотел связываться и с четырнадцатифутовыми «лимузинами», любой из которых можно было взять напрокат на пристани. Он искал посудину побольше, которая не перевернулась бы от сильного ветра.

В конце концов после пары телефонных звонков продавец получил разрешение сдать Данфи двадцатитрехфутовый «Сонар», который его владелец надеялся выгодно сбыть. Плату за него он запросил немалую — тысячу франков в день плюс пять тысяч франков залога, — но лодка оказалась идеальной. Она была требуемой величины, располагала капитанской каютой с двумя койками, полным комплектом парусов и кубриком. Продавец спросил Джека, когда ему будет нужно судно, и Джек ответил, что прямо сейчас.

Продавец бросил на него скептический взгляд. Уже четыре, на горизонте собираются облака, и через два часа зайдет солнце.