Шифр Шекспира

У края грота сидел, привалившись спиной к скале и вытянув ноги, сэр Генри. Седельная сумка лежала открытой рядом с ним. В одной руке у него был зажат лист бумаги, в другой — пистолет. Казалось, он спал, прижавшись щекой к каменной стенке. Я стиснула рукоятку ножа, прислушиваясь к себе: смогу ли напасть, выхватить ствол? Мне нужно было как-то пробраться наружу, чтобы «маяк» заработал.

— Ты меня огорчаешь, — произнес вкрадчивый бас.

Я спрятала голову.

Если он решит пострелять в туннеле, укрыться будет уже негде. Придется напасть.

Я напрягла слух.

Сэр Генри, однако, не шевелился.

— В наше время так мало толковых смертей, — разглагольствовал он. — Тебе был предложен бесценный дар — умереть по Шекспиру, умереть, как Джульетта… а ты отшвырнула его прочь. Повернулась к Джульетте спиной.

Движения по-прежнему не слышалось. Я осторожно выглянула. Сэр Генри сидел в той же позе, только глаза открыл.

— Знаю, ты там, Кэти. Что ж, раз тебе по душе занудство, обратим его на пользу. — Он помахал листком, который держал в руке. — Тут у меня письмо. От Уилла к Уиллу… но этот елизаветинский почерк — черт знает что такое. Ни слова не разберешь.

Письмо! Я его не заметила, когда просматривала рукопись.

— Могу прочитать для вас.

Нужно было убедить его подпустить меня к краю пещеры, чтобы сигнал передатчика ушел наружу.

— Нож или шприц? — спросил сэр Генри. — Уверен, ты пришла не с пустыми руками. Скорее всего нож.

Черт!

— В общем, что бы ты ни взяла, оставляй там и выходи с пустыми руками, да так, чтобы я видел. — Он поднял бровь и протянул мне страницу.

Я, разрываясь между осторожностью и нетерпением, боком протиснулась в щель, а нож оставила у самого входа. Мне в лицо ударила жаркая волна, оттолкнув обратно к скале. В горячем воздухе ощущался запах дождя, вдалеке громыхало. Я подошла к кромке пропасти и привалилась к стене грота напротив сэра Генри. Дно каньона внизу, под двухсотфутовым обрывом, исчезло под белыми пенными бурунами. Теперь там металась река, выбрасывая на излучинах топляк и мусор. Я в душе сникла. Со стороны каньона помощи можно не ждать еще долго, до нескольких дней — пока не схлынет река.

Гряда напротив нас сияла в розовом предзакатном свете. Слева, над горами, висела серая завеса, сотканная из серебряных нитей дождя. Воздух наполнился влагой, в пещеру стал вдувать холодный сырой ветер. Летние муссоны в этом году пришли рано.

— Льет с середины утра не переставая. — Сэр Генри махнул рукой. — Как видишь, мы все равно не смогли бы вернуться прежним путем, даже если б Мэттью столь необдуманно его не завалил. Вход уже под водой, как и первые залы, скорее всего. — Он похлопал по камню рядом с собой: — Присаживайся, дорогуша. Я хочу, чтобы ты прочитала мне его слово за словом. А заподозрю, что пропускаешь, — начну стрелять.

Мне пришлось пересесть к сэру Генри, с внутренней стороны грота. Будет ли передатчик работать оттуда? Брошь оттянула цепочку, повиснув на шее.

Письмо было написано тем же убористым почерком, который я видела в фолио и листках из Уилтон-Хауса. Граф Дерби писал Уильяму Шелтону. Я, запинаясь, начала читать письмо, а сэр Генри попутно засыпал меня вопросами: «А что это за буква? А тут что написано?»

Автор просил простить его за долгое молчание и пытался объясниться.

«Единственное, чем я в силах вас отблагодарить, — историей, пересказанной или вымышленной Вами, а после переложенной для сцены. По странной прихоти судьбы из-за нее наш маленький мир однажды поглотило пламя, едва не лишив жизни юное дитя».

— «Дитя»? — буркнул сэр Генри.

— Девочку, которую спасли из горящего «Глобуса», — пояснила я. — Когда он горел в первый раз. Значит, она выжила.

«Несколько намеков, оброненных вскользь фраз — и Говарды не заметят, как окажутся в опале, а винить будет некого, кроме собственной дочери. Должен признаться, отрадная перемена ролей.

Теперь, когда все недосказанное предано забвению, а остальные пьесы вот-вот обретут бессмертие в печати, давняя история поднимает чешуйчатую голову и начинает дышать огнем, словно дракон, восставший от векового сна, который все считали беспробудным. Испанская пьеса угрожает ей, ибо она, как Лусинда, обрела счастье в бедном доме Карденио.

Быть может, сейчас Вы улыбнетесь, прочтя это.