Shift (original ver.) (СИ)

— …уснула, ага. — Моя жизнь кончена, я теперь в этом не сомневаюсь. Мне срочно надо уйти в монастырь, или бежать из страны, я еще не определилась. Резко развернувшись обратно, я с удвоенной скоростью припустила от своего демона-преподавателя, сломавшего мою жизнь и психику. Во всём точно виноват он!

— Ой, — я, как-то неловко поставив ногу на выпирающий из земли прямо на тропинке корень от рядом стоящего дерева, начала заваливаться назад, теряя равновесие. О нет, только не это, лучше уж вперед и лицом в грязь! Но моё везение не позволило избежать ещё одного позора, и я, пытаясь на лету развернуться боком, чтобы не убиться самой и не убить своего куратора, всё же умудрилась схватить его за рукав пиджака, потянув за собой на землю. Вот тебе и обнимашки, Михаил Евгеньевич, сам же хотел! Надо было уточнять, что на земле, на кладбище, под луной - не лучшее для них место. Купряшин заёрзал подо мной, так удобно устроившейся на нём, тем самым спасшейся от очередных ушибов. Кажется, ему повезло меньше, потому что дыхание его стало каким-то тяжелым.

— Миронова, мне тоже понравился твой сон, но не на кладбище же его продолжать, ну правда. — Я вспыхнула от его слов и попыталась подняться, но от прикосновений к его телу, чтобы помочь себе встать, меня начала бить крупная дрожь и моё собственное тело перестало меня слушаться. Мой преподаватель никак не помогал мне, просто наблюдая снизу за моим копошением. — Или это и есть цель нашего визита в столь уединённое место?

— Я не… — Я не смогла даже сформулировать свою мысль, не то что озвучить её, когда руки Купряшина легли на мою талию и медленно, но уверенно начали двигаться выше, чуть сжимая мою кожу, даже под одеждой оплавляющуюся от его прикосновений. Нет, моя жизнь определённо дала трещину, никаких сомнений не осталось.

========== 9 ==========

— Миронова… — Руки Купряшина очень медленно поднимались от моей талии вверх, так, что я, кажется, совсем забыла, как люди дышат. — Это всё такая романтика, что даже и не знаю, как устоять. Но всё же, — он одним резким движением — какие же сильные руки у него! — стянул меня с себя и следом перекатился со спины так, что теперь это он нависал надо мной, а потом наклонился ближе к моему уху и почти шепотом произнес: — Я знаю места и покомфортней. Если не передумаешь, я всегда готов показать, рассказать, да и вообще - я готов.

Профессор грациозно поднялся с земли и подал мне руку, на которую я смотрела со священным ужасом, как и на все остальные части своего преподавателя — он исчадие ада и призван искушать, завлекать, соблазнять и лишать рассудка, однозначно. Я даже боюсь вложить свою руку в его, а вдруг таким нехитрым рукопожатием с этим демоном я скреплю какой-нибудь договор по продаже моей души и тела в вечное рабство? Хотя, если только тело, то можно и рискнуть, а вот душу трогать не надо, мне она, может быть, еще самой пригодится. Была не была - я взялась за галантно предложенную мне руку и, кряхтя и совсем неизящно группируясь, чтобы не завалиться обратно, всё же смогла подняться. Вот так ситуация.

— Михаил Евгеньевич, извините меня, пожалуйста, — в глаза ему я точно теперь никогда не смогу посмотреть, буду до конца своих дней бубнить в пол, — я очень неловкая. Вы… вы не поранились?

— Я-то нет, а вот ты, кажется, коленки свои стесала. — Я опустила глаза вниз и заметила рваные края джинс. Вроде бы ничего не болело. — Давай вернемся к машине, там есть аптечка.

— Не надо, спасибо, — сейчас было другое важное дело, — уже и без того слишком поздно, а вы всё со мной нянчитесь. Я сейчас, я быстро — туда и обратно.

Мы уже почти пришли, большая одинокая береза уже видна с этого места. Мне всегда раньше казалось, что это единственная береза на всё кладбище, хотя у меня никогда не возникало желания проверить наличие других. Да и не так часто в последнее время я здесь стала бывать — замоталась с выпускными и вступительными экзаменами. Могила не выглядела запущенной, хотя за несколько месяцев трава вокруг, конечно, хорошо вымахала — но то лишь вокруг.

— Громов Кирилл Дмитриевич. — Я аж подскочила от голоса позади, Купряшин настолько бесшумно следовал за мной, что на мгновение я даже забыла о нем. Преподаватель как-то с досадой цокнул: — восемнадцать лет было, совсем молодой.

— Да, сейчас мы одного возраста, — я с улыбкой вспомнила как мои юные года, не вяжущиеся с серьезностью моих чувств и намерений, всегда веселили его… — Теперь бы он не смог назвать меня мелкой.

— Да тебя теперь мало кто назовет мелкой, — голос Купряшина немного сел на этих словах, так, что мне показалось, что я не могу разобрать слов. Я повернулась назад и увидела моего преподавателя, лицо которого хорошо освещала луна, внимательно смотрящего на меня — ни тени улыбки. — Миронова, а кто он тебе?

— Моя первая любовь, — не знаю, почему ответила преподавателю честно, но на мгновение даже улыбнулась на этих словах.

— Настоящая? — Не с недоверием, а с какой-то тоской спросил.

— На всю жизнь, — это одно из немногого, в чем я всегда уверена.