В «Кафе лё театр» самый большой наплыв, как правило, перед началом сеанса: дело в том, что штутгартцы страшные киноманы. Но и этим поздним утром понедельника народу было много. Много молодежи, пара покупателей, и у дальней стены, спиной к толпе, — единственный в кафе мужчина без сопровождающих лиц.
Он даже не встал, когда я подошла к столику.
Я начала электризующим многообещающим тоном:
— Отто?
— Мышка?
Я присела.
Мы оба были одеты подходяще. На нем тоже были потертые джинсы и рубашка-гавайка с набивкой в цветочек. Различие было лишь в том, что я собрала волосы в конский хвост, а он, наоборот, распустил свои космы по плечи. И означенные длинные космы были довольно сальными — точнее сказать, такой эффект могли бы произвести пол-литра машинного масла. Если его срезанный подбородок прикрыть бородой, то — в сочетании с деревянными сандалиями — он стал бы смахивать на нашего Спасителя. Общая картина не выдавала в нем маньяка-убийцу, как в прямом, так и переносном смысле…
Я протянула ему руку, чтобы чувственно и с намеком пожать его правую.
Отто таращился на нее несколько мгновений, а потом вытащил из кармана джинсов одноразовые перчатки, натянул их и только после этого пожал мне руку. Затем скатал перчатки с рук и бросил в пепельницу.
— Пароль! — шепнул он мне и огляделся.
Ах да, пароль. Для разнообразия мы договорились не о красной розе или похожей безвкусице, а о пароле.
Определенно, это кара, которую уготовила мне судьба в наказание за то, что я обманываю Урса.
— «На западном фронте без перемен» [84]
. — Я вытащила полотенце с нацарапанным на нем фломастером паролем.— «И вечно поют леса» [85]
, — цитатой отозвался Отто.Я попробовала проникновенно и пикантно-интимно заглянуть ему в глаза, но его глазные яблоки вращались в глазницах в темпе Спиди Гонсалеса[86]
, стреляя по сторонам, так что визуальный контакт удавалось установить лишь на долю секунды.— Пароль нельзя было записывать. Он мог легко попасть в чужие руки, — прошипел Отто.
— В какие «чужие»? Ты что, договорился еще и с другими женщинами?
Отто наморщил лоб:
— Вижу, ты не воспринимаешь меня всерьез. Но если я расскажу тебе, что мне известно, ты еще как призадумаешься!
— Что для вас? — раздался голос официанта, вежливый и предупредительный. Но Отто вздрогнул.
— Вы не должны так подкрадываться! — наорал он на официанта. Они обменялись долгим взглядом.
— Мои извинения, синьоры.
— Мне вот это. — Отто ткнул пальцем в меню.
— Один «Шок-пичтри», очень хорошо.
— А мне один «Аполлинарис»[87]
. И простите моего приятеля. Он только что вернулся из сорокамесячного плена северокорейских «скорпионов».Лицо официанта не дрогнуло. Или он не смотрел последний фильм с Джеймсом Бондом, или держал меня за такую же чокнутую, как Отто. А может, ему провели неудачное лечение ботоксом, и теперь он страдал от паралича лицевых мускулов.
Да, обед может стать очень даже горяченьким!
Час спустя моя «вводная часть» разговора уже пятнадцать минут как была окончена. На то есть веские основания: я предпочитаю сильных молчаливых мужчин. Кто много болтает, невольно выдает свои слабости.
А Отто оказался самым отменным болтуном из всех, созданных Господом. Но — боже правый! — чушь он нес непомерную.
Во всех подробностях он разъяснил мне, кто такие «чужие», которые не остановятся перед тем, чтобы попытаться выкрасть у меня кухонные полотенца. Честно говоря, поняла я не все. Он говорил о каком-то сборище из «вольных каменщиков», сатанистов, оппортунистов, пересматривающих итоги Второй мировой войны, специальных секретных службах которые со своей стороны вывели вирус СПИДа, чтобы изничтожить всех гомосексуалистов на свете. Или что-то в этом роде.
Во всяком случае, этих «чужих» только тогда удастся обуздать, когда революционные ячейки тамплиеров — которые вовсе не были уничтожены, а скрываются в подполье, — вынырнут из конспирации и возьмут мировое господство в свои руки. Отто надеялся, что это произойдет в скором времени, еще до того, как с планеты Сириус нагрянут инопланетяне, которые когда-то вывели нас из обезьян, для того чтобы при наступлении тотального голода доставлять на Сириус свежее мясо.
Излагая все это, он напустил туману и непрерывно бросал затравленные взгляды в зеркальную стенку напротив. К своему «Шок-пичтри» он даже не притронулся, только все время болтал в нем ложечкой.
— Так они не смогут подслушать нас в свои направленные микрофоны. Они вживили мне чип, так что постоянно знают, где я. Звяканье ложки спутает их, — заверил меня Отто.
Между тем я уже изучила все позолоченные колонны в кафе и большие картины по красным стенам. Я пришла к мысли, что мне пора уже идти к маленькой сестренке, которой не существовало в природе.
— Отто, все это страшно интересно, — соврала я, когда он сделал небольшую передышку, чтобы набрать воздуху. — Но, может, продолжим разговор у тебя дома?
— У меня дома? — Щеки Отто покрылись лихорадочным румянцем. — Почему у меня дома?