Шикаста

Тем временем я понял, что следует попытаться посетить все другие города, где, как я надеялся, инстинкт заставит население искать спасения за пределами кругов Камней. Возможно, осталась какая-то доля коллективного разума, достаточная для того, чтобы показать в иных местах, что происходило в Круге. В сопровождении Давида и еще нескольких туземцев я отправился прежде всего в Полумесяц, на подходах к которому мы встретили группы аборигенов, бродящих вне города по плодородным полям дельты большой реки. Они сообщили, что город «заполонен демонами», но многие жители остались там, ожидая возвращения гигантов. И некому было сказать им, что надо бежать. Те, кто спасся, строили шалаши из камыша, готовили землю для весеннего сева и посадок. Животные и здесь сбежали; мы встретились со стадами и стаями четвероногих, спасавшихся от смертоносного города и от двуногих существ, вдруг ставших смертельными врагами.

Мы прошли по городам планеты, разделившись на группы. Квадрат и Треугольник, Ромб и восьмиугольный Октагон, Овал и Прямоугольник — и так далее, мало ли геометрических фигур. На обход этот ушел полный оборот Шикасты вокруг своей звезды, да и в составе групп произошли изменения. Некоторые решили поселиться с группами, которые им приглянулись; другие отстали из-за болезней, кто-то и умер; иным понравилось какое-то встреченное на пути ненаселенное место. Но были и прибавления — из числа пожелавших отправиться на поиски приключений жителей других мест. Примерно сотня путешественников обошла Шикасту, найдя повсеместно одну и ту же картину: города превратились в ловушки и психушки. Оставшиеся в них, если не кончали жизнь самоубийством, становились идиотами.

Вокруг каждого города возникли поселения беженцев, живших в грубых хижинах и землянках, питавшихся, по большей части, мясом, добытым на охоте, занимавшихся также огородничеством и полеводством. Одевались они в шкуры, а спасенную из города одежду, не сговариваясь, превратили в нечто священно-ритуальное. Сказители распевали о богах, которые научили их всему и которые непременно вернутся. Предусмотренный с самого начала мотив «второго пришествия» повсеместно прочно зацепился в памяти.

Вернувшись к Кругу, мы проинспектировали Камни. Вибрации настолько усилились, что селения отодвинулись подальше. Возле Камней увядала даже растительность. Даже птицы не отваживались залетать туда.

Особенно бросалось в глаза обилие детей. Предохранительные меры забыты, никто больше не определяет, кому следует иметь детей, а кому не рекомендуется становиться родителем. Короче, пользоваться сексом разучились. И если раньше умиравший до тысячелетнего возраста считался невезучим, то теперь ясно было, что срок жизни потеряет стабильность. Уже умирали и молодые, очень молодые, дети и новорожденные. Такая ситуация сложилась на Шикаете через год после крушения Смычки.

Но, во всяком случае, виду не угрожало вымирание. Из городов спаслось достаточно населения, чтобы жить и размножаться. И я знал, что с течением времени — примерно через три-четыре сотни лет, точнее определить никто не брался — города и крути Камней разрушатся под действием природы и непогоды, превратятся в груды развалин, не обещающих ни вреда, ни пользы.

Наступала финальная фаза моей миссии.

Прежде всего, следовало определить, куда скрылись мятежные гиганты. У меня уже возникла догадка на этот счет. Будучи в Шестиугольнике, к северу от Больших гор, я заметил издали что-то вроде поселения, о котором никто не знал, однако народ там пугал друг друга байками о громадного размера призраках, «ростом с дерево».

Опять я решил взять с собой Давида. Можно было сказать, что он понимал, что происходит. Но можно было сказать и что он не понимал. Я мог ему что-либо объяснять, он внимательно слушал, понимающе кивал, хмурил лоб, поджимал губы — всячески и весьма живо реагировал. Но через несколько минут, упоминая только что подробно разъясненную деталь, я вдруг обнаруживал в его глазах полное непонимание, а изумленные вопросы заставляли усомниться, помнит ли он свое имя. Давид выглядел так, как будто находился под воздействием какого-то сильного наркотика. В то же время он усваивал информацию, иногда ссылаясь на услышанное в позднейших разговорах. Казалось, что часть его понимает услышанное, а другая ни слова не слышит. Или же — никогда я не встречал более такого — наступали периоды, когда Давид все детально воспринимал, сменявшиеся периодами отсутствия контакта и восприятия, а то, что он говорил, казалось произнесенным какой-то ирреальной его частью. Как будто сам он стоял, связанный и с кляпом во рту, а за него отвечал — или говорил — какой-то чревовещатель.