Шикотан – последний форпост государства

– Анюта, стой!!! – услышала я истошный крик Вики, когда моя голова уже коснулась воды. Но, само собой, остановиться я уже не могла, хотя дорого бы дала за это в те мгновения, потому что в воде всю меня сразу же охватил ледяной, пронизывающий до самых костей могильный холод.

Луха не зря говорил про холодное течение. Думаю, температура воды здесь была не многим выше десяти градусов. Я же страшная мерзлячка, даже в бассейне не могу долго плавать и через каждые двадцать минут иду греться под душ. В любой другой ситуации я бы сломя голову устремилась обратно из ледяной воды на теплую сушу, но где-то там, совершенно один в темной неизведанной глубине, был мой любимый…

Туннель я увидела почти сразу. Огромный темный портал входа находился прямо напротив меня. Зрелище оказалось настолько неожиданным, что на какие-то мгновения я даже забыла про холод. Потом я ощутила, что меня неумолимо затягивает внутрь. Это было неудивительно: утром происходил ежедневный шестичасовой прилив. Я поддалась течению и заплыла внутрь туннеля, решив, что досчитаю до тридцати, а потом немедленно поверну обратно. Умирать раньше времени я не собиралась. Вскоре я очутилась в кромешной темноте. Было нечего и думать пытаться разглядеть здесь Луху. Он вполне мог уже проплыть в обратную сторону, не заметив меня. Поэтому я закрыла глаза и постаралась сосредоточиться на счете. Боже, как же здесь было холодно…

Когда-то очень давно из биографии Павла Бажова мне глубоко в память врезался один эпизод. В Гражданскую он воевал на стороне красных и вместе со всей 3-й Красной армией попал в страшное окружение под Пермью. Вырываясь из него, он угодил в плен. Белогвардейцы не убили его сразу, потому что он был переодет в гражданскую одежду. Разбирательства отложили до утра, и его заперли на ночь в каком-то сарае. Бажову удалось обмануть свою стражу и бежать. Тогда была лютая снежная зима. К своим он пробирался по железнодорожным путям. А вдоль железной дороги по обеим ее сторонам в различных позах стояли его застывшие товарищи по оружию: колчаковцы для развлечения обливали пленных красноармейцев на морозе водой до тех пор, пока они не превращались в ледяные статуи…

Я машинально вспомнила эту жуткую историю, потому что почувствовала, что еще немного, и я сама превращусь в точно такую же ледяную глыбу, которую будет нести по течению неизвестно куда. Голова моя начала раскалываться от колющей боли в висках. Я уже почти ничего не соображала и лишь чисто механически гребла вперед, считая про себя: двадцать один, двадцать два, двадцать три, двадцать четыре, двадцать пять…

На счет «тридцать» я лениво подумала, что срочно пора поворачивать обратно, но тело меня уже почти не слушалось. Развернуться и пытаться плыть в обратную сторону против течения, да еще и почти полностью обессиленной… Инстинкт самосохранения вопил, что этого делать нельзя ни в коем случае. И я с ним охотно согласилась. «Будь что будет, но обратно не поверну», – окончательно решила я и продолжила вяло грести руками, продвигаясь вперед. Вести счет смысла уже никакого не было, но я продолжала отсчитывать время. Это хоть как-то отвлекало от ужаса происходящего. Я не позволяла себе даже допустить мысли о том, что попала в смертельную западню, потому что если б меня охватила паника – тогда точно все…

Пятьдесят один, пятьдесят два, пятьдесят три… Голова гудела как колокол, окоченевшие руки уже почти не слушались и, самое главное, мой запас дыхания окончательно иссяк. Я стала понемногу всплывать. От недостатка кислорода сознание было как в тумане; из последних сил я сдерживала рефлекторную попытку организма сделать желанный вдох прямо в воде. Внезапно дикая судорога свела мою ногу. «Вот теперь мне конец…» – пронеслось в голове. Нечеловеческим усилием воли я заставила себя ускорить всплытие – если сейчас упрусь головой в потолок туннеля, то продолжать тратить силы в борьбе за жизнь уже нет никакого смысла. Однако через пару секунд я почувствовала, что моя голова находится на поверхности. Во мне мелькнул слабенький лучик последней надежды на спасение. Я открыла глаза, но в кромешной темноте по-прежнему ничего нельзя было рассмотреть; сделала жадный вдох, потом еще и еще. Немного отдышавшись, я снова почувствовала смертельную слабость. Мое тело уже настолько окоченело, что холод перестал меня мучить; хотелось только закрыть глаза и погрузиться в бесконечный сон…

– Луха… – я попыталась крикнуть, однако у меня изо рта вырвался лишь слабый хрип. Но и он здесь, в первозданной тишине подземелья, прогремел как гром.

– Аня, ты? Давай мне руку! – услышала я прямо над собой голос Лухи.

Я высунула одну руку из воды и почти сразу почувствовала, что она оказалась в огромной Лухиной ладони. Он тут же вытянул меня наверх, и я беспомощно распласталась на ровном и твердом полу.