Шикотан – последний форпост государства

– Быстро вставай и двигайся! – теребил меня Луха, но я его почти не слышала и толком не понимала, чего он от меня еще хочет; лишь звуки любимого голоса наполняли меня невыразимой нежностью. Как это один раз со мной уже было, я начала проваливаться в темный туннель, в конце которого были желанное освобождение и бесконечный Свет…

На сей раз очнулась я оттого, что очень больно и до крови прикусила себе язык зубами, издающими непрерывную барабанную дробь:

– Ды-ды-ды-ды-ды-ды…

Я поняла, что уже стою на Лухиных ступнях и его горячие руки активно растирают мне спину, плечи, ягодицы. От этих энергичных движений у меня по всему телу разливался приятный жар. «Господи, я же совсем голая…» – пронеслось в моей голове. Кровь ударила мне в голову. Щеки мои в тот момент наверняка были украшены ярким пунцовым румянцем. Но кто это разглядит в такой-то темноте. Да и не было там никого, кроме нас двоих.

Луха плотно прижимал меня к себе, стараясь хоть как-то согреть. Я ощутила, как соски мои коснулись его груди. Изо всех своих сил я обхватила Луху ослабшими руками и прижалась к нему щекой. Сердце мое бешено колотилось. На меня накатила волна сладчайшей истомы. Руки непроизвольно начали гладить тело моего спасителя. Я привстала на цыпочки и мои губы коснулись Лухиных губ. Это был мой самый первый, самый сладкий и самый долгий поцелуй в жизни. Я уже вся пылала огнем. Луха, конечно же, это почувствовал, потому что его руки уже перестали энергично растирать мое тело; теперь они бережно и нежно гладили мои волосы, бедра, грудь… Мое возбуждение постепенно передалось и Лухе. Точно невесомую пушинку он взял меня на руки, и его губы страстно стали блуждать по всему моему телу. А потом, когда наше возбуждение дошло до своей высшей точки, мы соединились с ним, слившись в одном неописуемо прекрасном экстазе…

– Любимый… – прошептала я, когда все кончилось.

– Анечка, сокровище мое… – услышала я его ответные слова, которые наполнили меня счастьем.

Мы взялись за руки и осторожно, чтобы не свалиться в воду и не удариться лбом о стены, пошли обследовать помещение, в котором находились. Луха шел вдоль стены, касаясь ее левой рукой.

– Похоже на коридор! – вдруг воскликнул он, когда стена неожиданно кончилась, и его рука ушла в пустоту.

Мы вошли в этот новый проход, который показался нам несколько шире, и решили продолжить путь по нему в надежде, что он нас в конце концов куда-нибудь да выведет. Полная темнота начинала уже действовать на нервы нам обоим.

– Еще один коридор! – воскликнул Луха, когда его скользящая по стене рука снова провалилась в пустоту. – Что будем делать? Свернем или пока пойдем дальше прямо?

– Ты ничего в воздухе не чувствуешь? – спросила я, потому что мой нос неожиданно уловил едва ощутимый кисловато-острый запах.

– Нет, я ничего не чувствую… – отозвался Луха.

На какое-то мгновение он выпустил мою руку из своей, и мы тут же с ним потерялись. Это было похоже на какой-то чудовищный безумный сон. Я слышала его голос, делала шаг в сторону, откуда он раздавался и тут же упиралась в стену. С Лухой, по-видимому, происходило то же самое. Меня охватила паника; я заметалась в разные стороны и, кажется, сильно удалилась от любимого, потому что голос его стал заметно тише.

– Луха! – орала я изо всех сил.

– Аня! – доносился до меня едва слышный зов Лухи.

А потом настал момент, когда вокруг наступила жуткая тишина. Кромешная тьма, страшное подземелье и потеря Лухи сводили меня с ума. А еще этот отвратительный запах… Он резко усиливался и становился просто невыносимым. Дышать было все труднее и труднее. Я уже не могла дальше идти и остановилась, потом опустилась на землю – сначала на корточки, затем еще какое-то время мне удавалось держаться, стоя на четвереньках. Я задыхалась, судорожно хватая носом и ртом отравленный воздух. Все тщетно – он был уже абсолютно непригоден для дыхания. Я завалилась на бок и мое тело конвульсивно задергалось в смертельной агонии. Второй раз за день я по-настоящему умирала.

Наконец агония отпустила меня. По всему телу разлились необычная легкость и свежесть. Я не знала толком, жива я или мертва, сплю или бодрствую. От всего этого на душе было тревожно, но, главное, чудовищный запах меня уже почти не беспокоил. И еще я теперь могла видеть в полной темноте! Сама не осознавая, что делаю, я неожиданно легко вскочила на ноги и побежала. Без какой-либо определенной цели. Просто я физически уже не могла долго находиться на одном месте.