ШИЛО_В

После той речи мне даже позвонил руководить Управления, с вопросом: «А не прорезались ли у Шилова политические замашки?». На что я ему ответила, что если бы прорезались он был бы первым, на ком это отразилось. Разумеется, он сильно обиделся и воспринял это, как акт агрессии, вплоть до того, что в отношении меня провели дисциплинарную проверку. Но я этого уже давно не опасалась, так как поставить на контроль Шилова, кроме нас троих, все равно им было некого, так-что я даже не поинтересовалась, какое же предписание мне было вынесено. Возвращаясь же к Авдею Наумовичу, скажу, что и в этот раз верхи максимально демонстративно не обращали внимания на сделанные заявления.

Верхушка-то не обращала, а вот то самое активное меньшинство в местных органах власти начало активную «бомбардировку» государственных органов на предмет пересмотра кучи всего, вплоть до бюджетов. Дошло до того, что был созван внеочередной генеральный госсовет, касавшийся полномочий местных властей. И что характерно, без участия Шилова, не смотря на то, что власти на местах требовали его присутствия в первую очередь. Но верхи на то и верхи, что они прекрасно осознавали, к чему могло привести присутствие Авдея Наумовича на том мероприятии, поэтому ему было строго-настрого запрещено участие, а нам было поручено это проконтролировать. Правда, как мне показалось, Наумович и не планировал принимать участие в том госсовете, ведь он уже добился того, чтобы местные власти проявили хоть какую-то активность. Однажды он сказал: «Все мы знаем, заезженную фразу: «Движение – жизнь». Так вот, даже если инициировать деструктивное движение, это все равно будет позитивней, чем застой, так как мы также помним, что действие рождает противодействие, а противодействие деструктиву всегда будет созидание.» Полагаю, что этого он и добивался той речью на международном съезде.

Вероятно… А пока верхушка утихомиривала низы на местах, Авдей Наумович разразился еще одним, весьма резонансным и широко освещенным действием – подал иски к каждому из «веселой троицы». Причем по нескольким составам. Это было полнейшей неожиданностью даже для нас, несмотря на то, что у Шилова были все материалы и основания для этого. И надо подчеркнуть, что одним из составов для каждого из них было обвинение в саботировании государственных обязанностей. А примечательно это тем, что при подобном обвинении процесс по нему становиться публичным. Проще говоря, я считаю, что Авдей Наумович в большей степени добивался не реального обвинения или осуждения этих троих, а публичного представления того, кем они являлись на самом деле. Кстати, сам факт подачи исков, Наумович так же сделал достоянием общественности, написав открытое письмо в стиле: «Считаю важным донести до сведения общества, что мною были поданы иски к таким-то гражданам», тем самым он как бы приглашал общественность к участию в этих процессах, ну или, но крайней мере, расширял зрительскую аудиторию для еще большего резонанса. Ты-то, Юр, наверняка помнишь весь этот процесс?

Я его не только очень хорошо помню, именно я его и освещал от своего ресурса. А каждое цитирование Авдея Наумовиче в ходе этого процесса приводило к очень заметному росту подключений. Например, первое же отрытое заседание высшей дисциплинарной комиссии по тем искам показало нам максимум интереса к нашему ресурсу за всю его историю. Особенно, вот эта часть: «

Шилов: Хочу, чтобы высокая комиссия поняла меня правильно, как по букве, так и по духу принятых норм. У меня нет, и не может быть личных претензий к ответчикам, так как я их все это время воспринимал и относился, как к должностям, к набору функций, которые они должны исполнять, и именно эти самые функции ими либо не исполнялись совсем, либо истолковывались в свою пользу, для достижения сугубо личных целей. И в ходе данного процесса я покажу на сколько же все законодательство в отношении государственного аппарата настроено исключительно для реализации личных, персональных интересов. Сразу же хочу обратить внимание на то, что ответчики не раз инициировали в отношении меня различные дисциплинарные процессы, и мой нынешний иск может быть истолкован, как некая месть им за это. Это совершенно не так, по одной простой причине, в случае удовлетворения иска я потерю любую возможность занимать государственною должность и буду вынужден вернуть сумму всех заработанных средств за время моей государственной службы. Так-что не только не получу никаких выгод от удовлетворения иска, а я еще и понесу существенные потери. Но готов идти на это, дабы доказать и показать необходимость серьезных и глубоких изменений во всем государственном устройстве.»