Шёл нашёл потерял

Разочарованный холод немного отступил. Ей нравилась темнота. Играть при свете скучно.

Я прилип к двери, хотел от неё отойти и не мог: чувствовал, что если сделаю хоть шаг, упаду; колени дрожали. Потом я понял, что не дышу уже минуту и со всхлипом всосал в себя воздух.

Валить отсюда! Немедля! В аэропорту переночую!

Я выскочил в коридор. Сердце пульсировало бешеным тамтамом. Направо! Там лестница! Бесконечный коридор тонул в полутьме. Лампы горели через одну, их тусклый свет как в чёрной дыре терялся в тёмно-красном ковре с чёрным геометрическим узором. Короткий жёсткий ворс колол ступни. Я нёсся вперёд. Сейчас будет холл с мраморными колоннами, потом пару этажей вниз, ресепшен, двери с тугими доводчиками, такси, самолёт, дом…

В холле от высоких колонн исходило мертвенно-бледное свечение, тени со стен и пола перетекали на светлый мрамор и обратно. Люстры не горели, только с потолка мрачно подмигивал алый глаз пожарной сигнализации. Пол обжёг ноги холодом.

Узоры на ближайшей колонне сложились в глаз с пятью зрачками. В мерцающей полутьме скрипнуло. Так скрежещет нож по стеклу. Или длинные кривые грязные острые когти по мрамору.

Я попятился. Спина упёрлась в дерево. В правый бок больно впилось что-то. Я подпрыгнул и обернулся. Дверь. Откуда тут дверь?!

Скрежет повторился.

Руки сами повернули ручку, я вбежал внутрь. Куда угодно, лишь бы подальше отсюда!

– Ты боишься, – грустно констатировал мой собеседник.

Овальные листочки на его спине повернулись к солнечным лучам, пробивающимся сквозь щели. Еле уловимо пахло сиренью и мятой.

Он повернулся ко мне; туловище вслед за головой; облако пыльцы словно нимб.

– Она вкусила твоего страха, и теперь не успокоится, пока не выпьет эту чашу до дна.

Я смотрел на его коричневые ладони размером с хорошую лопату. И на тело, увитое плющом. Смысл его тихих скрипучих слов болтался в воздухе вместе с пыльцой.

– Я сплю! Это всего лишь кошмар!

– Да, – кивнул он. – Кошмар. Для тебя – кошмар, а для неё – весёлая и очень питательная игра.

Я вспомнил, как ковёр царапал ступни. И холод за занавеской. Чушь! Неправда! Не бывает!

– Послушай, – продолжил мой собеседник – тебе не сбежать. Сегодня ночью ты – её принц, к утру она выбросит твоё тело и пойдёт искать новую игрушку. А я останусь здесь, буду горевать и надеяться, что в следующий раз получится.

Он умолк и снова повернулся к щелястой стене. Его плечи обвисли, кисти болтались чуть не у колен. Мягкое золотистое покрывало света легло ему на плечи.

Я поправил трусы. Больше на мне ничего не было, так пусть хотя бы трусы сидят ровно. А то как абориген какой. В конце концов, я – высооплачиваемый специалист, прибыл в командировку, по контракту между моим работодателем и местной администрацией, завтра отправляюсь на объект вместе с мэром будем составлять смету…

Проснуться!

Проснуться!

Я треснул кулаком по ляжке.

Просыпайся уже!

Не сработало. Я плюхнулся на пол и откинулся на стену. Затылок гулко бухнул о дерево.

– Это не сон, а другой слой мира, – после небольшой паузы продолжил «энт». – Представь, что это перекрёсток в тумане. Видишь только ту дорогу, которую указывают фонари. Туман скоро рассеется, но ты к тому времени уйдёшь так далеко, что обратного пути не будет.

– Ну так выпусти меня! – охрипший голос ободрал горло как крепкая папироса.

– Я больше не фонарщик, – пожал он плечами. – Я просто одинокий дуб, который ждёт молнию.

Он вздохнул и провёл длинными пальцами в танцующей пыли. Пылинки засветились, составляя странный узор.

– Тогда спрячь!

Что-то же можно сделать! В сказках хитрые люди всегда дурили людоедов и прочих монстров.

– Она всё равно найдёт тебя. Это её игровая площадка, когда она решит, что пора заканчивать, тебя ничто не спасёт.

– Но что-то же можно сделать? Скажи, ты же мудрый энт!

– Энт? Хе, так меня ещё не называли, – запах усилился, наверное, он так смеялся. – Она привязана к этому месту. Не станет дома, не станет и нас с ней, – вздохнул он как вздыхают, объясняя что-то в десятый раз глуповатому ребёнку. – Но никаких факелов не хватит, чтобы трижды проклятый дом загорелся. Нужно жертвенное пламя.

– Это как? – мне уже стало всё равно. – Будем проводить обряд?

– Хорошо бы, но на это нет времени – из-под его век блеснул изумруд. – Мы поступим проще. Ты меня убьёшь. Достанешь моё сердце и подожжёшь дом. Этот огонь выведет тебя на правильную тропу, а нас с ней…

Он осёкся. Я вспомнил леденящий холод и хищные тени на колоннах, а потом помотал головой. «Энт» печально усмехнулся.

– Иного я и не ожидал. Век славных героев давно канул. Современным людям всё надо показывать и объяснять. Что ж – узри!

Апельсиновый шар только-только закатился за горизонт, в оранжевые лужицы света можно было макать перья-облака, чтобы писать чудесные стихи. Или рисовать пейзажи. Маша шла, мурлыча под нос; тёплая после длинного дня тропинка мягко стлалась под ноги. Сушки кончились ещё на дороге, но это не беда: дома ждал обед. Она потянула носом: в богатую палитру лесных ароматов, кажется, действительно вплетались нотки борща. Ноги сами припустили вперёд.