Шёлковые тени Паутины

— Это я ещё подумаю, кормить тебя или нет. — Делая нарочито обиженное выражение лица, Инга огрела меня по плечу кухонным полотенцем. — Где тебя носило? Куда тут можно пропасть на полдня?

— Я готова купить тарелку супа! Чесна, чесна!

— А у нас не суп, а шотландский вислоухий пирог с карамелью, мясо по-французски, салат …

— …из черемши. — Перебиваю я сестру, подхватывая охапку стебельков. — На подарки налетай!

Пока племяшки опустошали набитый под завязку чемодан и делили всё, что в нём находили, я с удовольствием смыла в душе дорожную пыль. Сестра, не тратя времени даром, выставила на стол домашнее вино. Батарея бутылок обещала весьма не скучный вечер.

— Ну, погнали! — Потирая руки в предвкушении, я выбирала, с какого начать. — Жрать хочется, аж переночевать негде!

— С возвращением, блудная сестра!

Наконец-то я могу по-настоящему расслабиться, не оглядываясь на соседей по коммуналке и необходимость вставать в пять утра, чтобы преодолеть все пробки по пути на работу. Кроме выдающейся попы, я имела иногда просыпающееся чувство юмора и жгучее желание наконец-то всё сделать по-своему. К чёрту скучные работы, ранние подъемы, дресс-коды и диеты! Фонд моих авуаров на сегодняшний день сложился из единства противоположностей:

Вот с этим редкостным набором няшек я и собиралась круто изменить жизнь в сорок три года.

— Улька, хватит спать! Вставай. — Инга нахально стягивает с меня одеяло. — Ты же в парикмахерскую собиралась, тебя Кирюха отвезет по пути на работу.

— Да ну её к чёрту, эту парикмахерскую. Не хочу. Я — ленивая задница. Пусть едет, а? — Я безуспешно тащу на себя одеяло, сгребая с лица сильно отросшие за несколько лет волосы.

— Ну как хочешь. Но ты вставай, познакомлю тебя со своим хозяйством.

Подумать только, какая вредная у меня сестра.

— Ладно. Пять минут. Сестрёнка, дай пять минут. Я постараюсь не уснуть, пока переодеваюсь. — Нехотя сажусь на кровати, потягиваясь и зевая от всей души.

— Жду внизу. Поможешь мне накормить тыщу прожорливых глоток.

— Чего? — Я просыпаюсь окончательно. — Ты что, тараканов завела?

Инга огрела меня подушкой по голове. Я упала на кровать, изображая смертельную обиду.

— Раз ты так, я буду спать дальше.

— Я сейчас тебя разбужу. — Угрожает сестра и уходит из комнаты.

Быстро провалившись в сон, я не сразу поняла, почему идёт дождь. Отмахнувшись от капель, я получила холодную струйку на шею. «Какого чёрта? Кирюха крышу починить не может, что ли?.. Стоп. Какая крыша? Я же вообще-то на первом этаже!» Сообразив, что в спальне дождя быть не может, я села на постели. Надо мной стояла Инга с леечкой в руке.

— Ты просто изверг. — Я неохотно натягиваю джинсы. — Пошли, садистка.

На часах 6:30. Половина седьмого утра!

— Ты спятила?! В Москве ещё половина третьего ночи! Я спать хочу!

— Москва — всё. Забудь. Перестраивайся сразу, иначе всё время будешь спать до обеда и проспишь всё лето. — Сестра тянет меня за локоть, поучительно наставляя на путь истины.

Мы идём к хозяйственным постройкам, где на разные голоса кукарекают, кудахчут, гогочут и курлыкают гуси, куры и индюки. В отдельном загоне у пустых корыт возмущаются голодные поросята.

— Это Сан Саныч. — Показывает на самого крупного гусака сестренка. — Он не любит, когда громко разговаривают. Может больно ущипнуть. А это Клавдия. — Сестра вытягивает руку в сторону молодой индюшки. — К Петровичу не подходи, он, когда голодный, злой как собака. — Сестра отодвигает меня рукой от здоровенного индюка.

— Развела тут стадо злюк. И как ты с ними только справляешься? Того и гляди не ты их, а они тебя сожрут. У-у, зверьё! И правда тыща глоток. Раздерут на кусочки и фамилию не спросят.

Я ворчу. Да! Я ворчу! Мы когда-то с сестрой жили на хуторе в Хакасии, держали большое хозяйство. Но с тех пор я уже побывала в шкуре столичной цырлы и с утра пораньше менять свое амплуа ещё не готова. Хотя сестрой горжусь и тоже заведу себе полтыщи голодных глоток.

— Инга, мне нужно привести в порядок мой дом. Не будешь ли так любезна, выдать мне пару вёдер, тряпки и метлу? Ну, и было бы неплохо мне помочь.

— ???

При словах «мой дом» Инга уронила челюсть на пол, сделав глаза по пять баксов. А монеты по пять баксов бывают?

— Да я сама в шоке. Девчонки с малышкой посидят пол денька, а мы с тобой уборщицами поработаем, ага?

Инга молчит. Вот чувствую — не верит. Но молчит. Недоверчиво поглядывая на меня, складывает в два ведра моток тряпок, моющее средство и две пары резиновых перчаток. Так же молча идёт со мной по посёлку. Мне кажется, она думает, что поход с вёдрами это моя месть за персональный дождь. Сворачивая с улицы в сторону заброшенного дома, Инга, наконец, поняла:

— Вот где ты была пол дня! И как я сама не догадалась! Ты же мне плешь прожевала с этим домом!

— Агась. Как раз вчера я его и купила. Прям почти не отходя от поезда.

— Поздравляю! И с нами рядом и, наконец-то, жильё своё.

— Спасибо. Я сама ещё не поняла, что дом мой. Вот, хочу прочувствовать. — Я толкнула калитку.

Пока я сливала ржавую воду и набирала полные вёдра, сестрёнка обошла весь дом, двор и заглянула в сарай.