Шёпот стрекоз (сборник)

Эти полгода тянулись для профессора чрезвычайно тяжело. Во-первых, он опасался, что БНР преподнесёт сюрпризы и на этот раз. Тысячи сомнений терзали его душу. Создавая аппарат, уж слишком он полагался на свою интуицию. Когда идёшь по непроторённому пути, невольно совершаешь массу ошибок. А во-вторых, он продолжал трудиться дворником, что выматывало его физически. Альберт уже не помогал, поскольку ему надо было как-то ухаживать за Мариной, которая не выходила из дому и вследствие этого была вынуждена бросить работу. Он приносил ей продукты, убирался в квартире. Марина не могла наклоняться – грудь сильно тянула вниз, от этой тяжести моментально схватывало поясницу, и болела спина. Альберт не отказывался теперь от многочисленных частных заказов на обслуживание компьютеров – нужны были деньги, немало денег. А профессора стал теребить ЖЭК на предмет увольнения. Вместо него контора планировала нанять несколько гастарбайтеров. И Ангел Горбин потратил немало усилий, чтобы продержаться ещё с полгода. Следовало дождаться результатов последнего эксперимента, а потом уже и решать, что делать дальше, представлять регенератор Учёному совету Академии – как никак это уже не «завиральная» идея, а вполне реальный агрегат, прошедший испытания с хорошими результатами – или по частям свезти его к себе на квартиру, до лучших, как говорится, времён.

Альберт первую неделю звонил каждый день, а потом – всё реже и реже. А через месяц совсем забыл о профессоре. Однако на пятый месяц отсутствия он заявился в дворницкую без предупреждения. Была середина лета. Самая счастливая для дворников пора. Ни снег, ни листья не донимали. Маши себе метлой да вовремя вывози к мусоровозу контейнеры. Профессор сидел во дворе на лавочке с книгой в руке и подрёмывал. Альберт подошёл к скамейке бесшумно, так же бесшумно снял ботинок с ноги, у которой сначала не было пальца, а потом был мизинец-гигант, и окликнул профессора. Ангел Горбин встрепенулся, открыл глаза. Альберт молча поднял ногу и продемонстрировал все пять пальцев на злополучной ноге, мал мала меньше выстроенные в ряд.

– Значит, получилось, – выдавил из себя уставший профессор.

– Получилось, Ангел Серафимович.

– Хорошо, – сказал профессор вяло, радости он почему-то уже не испытывал. – Да… а как у Марины… дела?

– Пока чуть больше седьмого, но с каждой неделей заметно уменьшается. Она ежедневно измеряет и записывает. Немного успокоилась, привыкла, легко держит спину, даже выходит из дома. Планируют вернуться на работу. Там её ждут. Она классный менеджер. Вам передаёт большой привет.

– Спасибо. Ну что ж…

– А этот… «крышеватель» не давал о себе знать?

– Пока нет. Наверняка отдыхает где-нибудь на югах. И если у него тоже поуменьшилось, ни в чём себе не отказывает. А вообще-то надо сворачиваться, пока он не вернулся. Поможешь мне разобрать «штучку»? Хочу перевезти её домой.

– Без проблем, Ангел Серафимович. Только через пару недель, если не возражаете. Я себе как раз отпуск наметил.

– Полмесяца я ещё продержусь. А потом меня заменят наши друзья из Средней Азии. Восток наступает.

– В нашем дворе тоже гастарбайтеры работают. Теперь они всюду. А я пришёл доложить вам о результатах и повидаться заодно, – сказал Альберт, вставляя ногу в ботинок.

– Молодец, что пришёл.

Они провели остаток дня вместе, шагая по городу в неопределённом направлении и впервые не обременяя свой мозг научными проблемами. Пообедали в ближайшем ресторанчике и снова без руля и без ветрил выплыли на просторы улицы. Пожалуй, первый раз в своей жизни Ангел Горбин ступал по столичной мостовой, как турист, не шаря глазами по мусорным развалам, которых, кстати, там, где они проходили, уже давно не было. Просто глазели на новую организацию городского пространства с праздным любопытством. Разговаривали о вещах посторонних, о делах не говорили, боялись затрагивать эту тему. Говорили только о том, что видели перед глазами, как тот казахский акын: что вижу, о том и пою. Да и былого энтузиазма не испытывал ни тот, ни другой. Профессор втайне думал, что ввязался в очень опасное и непредсказуемое предприятие. А Альберт полагал теперь, что в своё время он прекрасно обходился без пальца. И весь этот сыр-бор был, в общем-то, ни к чему. Альберт проводил профессора до дверей дворницкой и стал прощаться.

– Спасибо, Алик, прогулял меня. Я так устал… от всего этого…

Они поговорили ещё немного, и когда Альберт ушёл, профессор спустился к себе в дворницкую тире лабораторию, чтобы расположиться на ночлег.

Но тут ему неожиданно позвонил… Иван Сабуров. С предавшим его другом профессор даже не поздоровался, какое-то время просто слушал и молчал.

– Ангел, ты меня слышишь? Алло! – кричал в трубку Сабуров.

– Ну, и как тебе… в Америке? – наконец проговорил профессор.

– А… ты уже знаешь…

– Как ты мог так поступить со мной?! – взорвался профессор.

– Да, я такая сволочь. И вообще вы меня достали со своей грёбаной страной. Я не хочу доживать свой век униженным! Понял?

– Хочешь возвыситься за счёт унижения других?