Шёпот

… Когда старатели престали выходить на связь и отсылать данные, мною было принято решение отправить разведывательный дрон в сектор где по расчётам должен был находится Колибри с Титаном. Всё это время, старатели исправно отправляли отчёты. Ускорение и расстояние до корабля были известны. Вычислительная машина планетоида показала, что, судя по цифрам, Колибри с буксируемым Титаном не появились на планетоиде в рассчитываемое время, по причине того, что экипаж, в лице команды старателей, начал торможение и, возможно, прибывает в открытом космическом пространстве в состояние полной остановки, либо набирают скорость для направления к другому объекту системы Проксима.

Через несколько суток ко мне в распоряжение поступили данные о том, что Колибри и буксируемый Титан, находятся в состояние полной остановки. На сигналы дрона экипаж и ИИ кораблей не отвечали.

До официального прибытия оставалось две недели. И я решил не отправлять рапорт руководству. У меня в подразделение оставалось ещё две команды. До меня дошёл слух о переводе меня на другой участок. Я посчитал, что это связанно с происшествием, что произошло в прошлом году, когда старатели Морозов и Сидоренко повредили буксирующее астероид устройство. Нужно было доложить… но я боялся за своё место, поэтому отправил к кораблям ещё одну команду. Без робота…

Михалыч дрожал. Лицо стало мокрым от пота настолько сильно, что казалось, будто на него вылили ведро воды. Колесников понимал, что это стимулятор с маленькой добавкой барбитурата выбивает из него правду. Михалыч отчего-то сопротивлялся, не хотел рассказывать, что было дальше. И не рассказал…

Лицо Михалыча изменилось. Его сковала судорога. Показались белые, сжатые зубы. Он хрипел и шипел, держался руками за стол. Колесников услышал свой голос. Он интересовался самочувствием Михалыча.

Видел же, что ему хреново, ломал комедию…

Колесников внимательно слушал, присматривался к каждой детали. Всё необходимо было обработать лично, он не доверял заключению машины и чувствовал, что Михалыч не мог так поступить только из-за стимулятора.

Начальника продолжало коробить. Через секунду он вскочил со стула, опрокинул кресло. Он скалил зубы, лицо блестело от пота. Колесников слышал свой голос, как он надменно пытался успокоить и усадить беднягу. Но Михалыч не послушал его. Это не была попытка сбежать. Начальник развернулся к стене и с ужасной силой ударился головой. Пока Колесников поднялся с места, подбежал, Михалыч успел пробить себе череп и сломать шею. Как оказалось после, он сидел на стимуляторах за долго до того, как он, Колесников, ввёл ему дозу. Машина отчасти была права, стимуляторы всё же были виноваты в его смерти, они притупили инстинкт самосохранения, вызвали передозировку, но Михалыч должен был умереть от остановки сердца, почему он покончил с собой?.. Колесников понять не мог.

Он отложил планшет и стал думать.

Он знал Михалыча почти десять лет. Они вместе учились в одной группе, вместе прибыли на планетоид. Добродушный и болтливый толстяк, он любил есть, пить и баловаться с куклами, жизнь доставляла ему удовольствие. Не из-за места он покончил с собой. Он что-то хотел сказать, стимуляторы вынуждали его, но он не раскололся, что-то, что было сильнее химии смогло заставить бедолагу молчать.

И где он достал стимуляторы?..

Колесников просмотрел рапорты. Первая группа отправляла данные с корабля, записи, объяснения, ничего необычного. Так… Перед отправкой второй группы он отправлял отчёт директорату… рядовые отписки. Хм… Обратные сообщения директората удалены. Они вызывали его на ковёр.

Колесников тяжело выдохнул.

Только один из них мог дать тебе стимуляторы… Нечем притянуть. Одни догадки. Ладно. Может вторая группа поможет.

Вторую группа…

От них Михалыч получил запись с нагрудной камеры одного из старателей с вшитым в неё странным роликом. Кровавая оргия причудливых существ.

Он выбрал запись с грудных камер старателей второй группы.

Ещё раз, пока я не пойму в чём здесь дело я не выйду из этого кабинета…

***

– Заходим, – сказал по внутренней связи старатель Ефремов.

– Что машина показывает? – спросил его коллега Лавров переступая через порог декомпрессионного отсека.

– Стыканулись ровно по расчётам. И без дубля справились.

– С планетоидом связь налажена?

– Да.

– Осторожно, дверь кажется повреждена. Видишь, как клинит?

Рука Ефремова указала, на кусочек двери, которая не заехала в стену. Она подрагивала, будто пыталась решить куда ей двигаться, в стену или обратно. Старатели плыли через коридор к Титану.

– Ерунда. Так. Внимательнее. Посвети сюда.

Луч фонаря рассеял черноту коридора. Показались белые стены.

– Пульт справа. Пошли.

Колесников смотрел, как шар света освещает коридор. Старатели плыли к пульту. Переговаривались.

– Как думаешь, они живые?

– Не знаю и знать не хочу. Суём батарею и сваливаем.

– Это же Колька и Кир, ты чего?

– Знаю… Сколько до пульта?

– Вон… десять метров. Ты видел?

В свете фонаря, у проёма мелькнул силуэт, еле заметный, будто мираж, всего на секунду.

– Что по кислороду?

– Ещё есть, но не везде.

– Ладно… Хрен с ним. Быстрее.