Шёпот

Спустя десять ударов сердца, Селезнёв стал бледнее.

– Миша. Твоя рука, – сказала Романова. – Лу придётся её ампутировать…

Исследователь не пошевелился.

– Миша! Ты слышишь?!

– Режьте, – сказал Селезнёв, не открывая глаз.

Романова подняла брови. Её лицо, почти такое же бледное как у Селезнёва, испуганное, теперь выглядело совсем растерянным. Маша посмотрела на Лу. На Селезнёва. Отвернулась. Стала к ним спиной.

Вся процедура заняла несколько минут. Лу работала руками-скальпелями с нечеловеческой скоростью. Пара надрезов и рука, будто кожура от банана, раскрыла розовый каркас. Установленные заранее насосы-трубки собирали редкие капельки крови и другие «отходы». Лу превратила пальцы в маленькую циркулярную пилу. Прибор мерно зажужжал, но, как только прикоснулся к кости, завыл выше и тоньше. Через три секунды омертвевшая конечность отделилась от тела мужчины. Чёрная, покорёженная рука, почти до самого локтя. Лу завернула её в серый и матовый пакет.

Исследователь молчал. Лу сделала ещё несколько инъекций стимулятора и обезболивающего. Хрупкая девушка орудовала руками, зашивала три больших куска мышц и кожи с такой ловкостью и скоростью, что даже её внешний вид не смог бы внушить, что работает человек. Работу делала машина.

Робот сделал ещё несколько инъекций и израсходовал по половине каждого цилиндра. Оставил руку Селезнёва и позвала Романову.

– Исследователь Романова. Маша. Посмотри за Мишей.

– Хорошо, милая, – сказала Романова, стоявшая спиной и повернулась. Под нижними веками девушки катались маленькие прозрачные шарики.

– Маша, – сказала, Лу, – всё хорошо?

– Да, это стресс, ничего страшного. Миша ты как?

Селезнёв молчал.

– Лу, милая, давай быстренько, ему нужно отдохнуть в своей каюте.

Лу улетела и вернулась. В руке у неё был матовый и чёрный протез: предплечье. На корабле хранились приборы и приспособления для разных случаев, и искусственные конечности входили в стандартный набор медицинского комплекта. Протез, который принёс робот, был простым и хорошо справлялся со своей задачей, на время необходимое для доставки космонавта на планетоид, но отличался не таким быстрым откликом, как аналогичные и более продвинутые модели на земле. На участке лучевых костей, он походил на грубый, нелепый и широкий цилиндр. Под чёрным корпусом он вмещал в себе: датчик управления, нейросумматор для считывания мозговых волн. Импульсные преобразователи, с тонкими электродами, усилитель мощности и чип обратной связи. Всё это буйство механизмов нужно было для работы кисти и пальцев, что состояли из шарнирно соединённых полых фаланг. Кисть не имела защитного покрытия, выглядела в точности, как у скелета.

Лу подплыла к исследователям и зафиксировала руку Селезнёва. Протез пришёлся как раз. Робот дотронулся до обода крепления, который примыкал к живой плоти Михаила. Сделал ещё одну инъекцию стимулятора, провернул подвижный механизм. Тончайшие нити электродов вошли в мышцы мужчины до самой кости и глубже, к костному мозгу.

– Готова, – сказал Лу. – Миша, попробуй пошевелить рукой.

Селезнёв, который ещё секунду назад казался больше живым чем мёртвым, открыл глаза и уставился на новую руку. Искусственная пятерня слушалась. Пальцы сгибались и разгибались. Мужчина оставался безучастным.

– Я могу идти? – спросил он у робота.

– Миша! – вскрикнула Романова. – Тебя нужно ещё обследовать!

– Лу, – сказал Селезнёв, – я могу идти?

– Да, – сказала Лу. – Вы имеете право на отдых. После отдыха вы должны будете явиться на пульт управления, для расследования инцидента.

– Понял. Не заходи ко мне, Маша. Я хочу отдохнуть. Хорошо?

– Хорошо, Миша. Если что-то понадобиться…

– Ничего не нужно, спасибо, – сказал Селезнёв, и опираясь новой рукой об стенки, поплыл в бытовой отсек.

В каюту Селезнёв не полетел. Проплыл к проходу в технический отсек с установками переключения на ручное управление двигателем. Единственное место, где у мозга корабля и Лу не было глаз. У него было около минуты, прежде чем Лу решит узнать, зачем он полетел сюда. Ровна одна минута, чтобы сделать задуманное и не вызывать подозрения машины.

В техническом отсеке было прохладнее. Но мелкая дрожь не отвлекла мужчину от задуманного. Прислонив протез к металлическому корпусу пульта, он надавал ногой на искусственное предплечье. Стимулятор и обезболивающее действовали и боли Селезнёв не почувствовал. Продолжая надавливать он мысленно, про себя, отсчитывал секунды.

Восемь… девять… десять…

Корпус предплечья поддался. Он не был монолитным и раскрылся, как только его целостность была нарушена. Оголились механизмы. Селезнёв хорошо знал устройство протеза, простое и практичное. Их делали из метала и пластика. Второго было в достатке, но металл… Одна деталь…

Двадцать четыре… двадцать пять… двадцать шесть…