Шип и хаос. Факультет отверженных (СИ)

Тревожное волнение охватило не только меня: спутники шли молча, но их глаза горели готовностью немедленно вступить в бой. Мы с интересом осматривали древние стены в свете огонька, сотворённого фейри. Более крупный и яркий, чем у магов хаоса, светлячок лекаря озарял потёртые камни, тёмный и влажный мох, покрывший старинную кладку. То там, то здесь я узнавала руны, оставленные создателями Академии — хаотиками прошлого.

В подземном лабиринте мы пересеклись с группой добровольцев. Они пришли выполнить миссию, которую Гастон поручил накануне нам, но пришлось отложить спасение заключённых и отбивать атаки. Сейчас путь вниз был свободен. Среди чужих я увидела и знакомые лица своих сокурсников. Зоуи помахала мне рукой и взглядом пожелала удачи.

Из узких ходов друзья выводили ослабших и больных отверженных. У многих кожа потемнела, а в глазах словно плавал фиолетовый туман, одежда едва держалась на истончившихся телах. Их дар покрылся плесневелой плёнкой, какую я видела у наставницы Урсы, и почти угас. Это означало мучительную смерть.

Я была потрясена, на ходу прильнула к Гастону:

— Они… Все обречены, — прошептала я.

— Мы найдём лекарство, — уверенно ответил Гас, приобнял меня здоровой рукой.

— Магия и лекарское искусство фейри сотворит чудо. — Фейри из нашего отряда услышал разговор.

Рабы, точно ожившие мертвецы, выползали на свет, медленно уходили в сторону лестницы на галерею первого этажа. Ни на одном лице мы не увидели радости, у них попросту не осталось сил на эмоции. У каждого к ветхой одежде был прикреплён артефакт, зачарованный формулой моего отца. Я испытала тихую радость и гордость, что через несколько часов эти люди почувствуют себя свободными, а я имею к этому отношение.

Гастон переговорил с несколькими добровольцами, отдал тихим голосом распоряжения, и мы пошли дальше. Все с облегчением вздохнули, когда последний пленник скрылся за кривым изгибом туннеля. Мы так и молчали, оглушённые, придавленные картиной страданий. Совет магов сломал немало жизней, и Америус обязан заплатить за это.

Дорога до апартаментов ректора оказалась витиеватой, а мы следовали за Гастоном не считая поворотов, поднялись по казавшейся бесконечной лестнице. Уровень первого этажа был суше и теплее, а на стенах горели хаотитовые лампы. Этот коридор был укрыт внутри главного корпуса.

Наконец, вынырнув в более широкий проход, разветвившийся в обе стороны, Гастон остановился и прислушался.

— Будьте готовы, — шёпотом предупредил он. — Если Америус внутри, то может появиться из этой двери.

Низенькая, окованная железом, потемневшая дверка терялась в плохо освещённой нише.

— Станем ждать, господин Эссар? — спросил молодой стихийник.

Насколько я успела узнать, он прибыл из Северного города, где вполне благополучно и мирно соседствовали маги любого дара. Этот парень по имени Орен не знал ненависти, насаждаемой Советом магов, и видел в отверженных таких же людей, как и он сам.

— Стоит проверить кабинет.

Гастон потянул за тяжёлое кольцо на дверце, прислушиваясь к малейшему шороху или скрипу. Повезло, что петли не заржавели или за ними следили, чтобы тайный выход всегда был к услугам ректора. В образовавшуюся щель немедленно потянуло сквозняком.

Гастон и второй хаотик, Терезий, сплели заклинания, приглушающие звуки. Воины, защищённые стальными пластинами на кольчугах и с мечами в руках, при всём желании и осторожности не способны ступать тихо.

— За мной, — мотнул головой Гастон. — Кирстен, ты в середине и не геройствуй.

— Я и не…

— Молчи, Дикий шип! Знаю я тебя, — он чуть улыбнулся. — Сейчас Терезий будет моими руками.

Я фыркнула, но послушно встала в указанное место, и Гас проскользнул за дверь, а мы последовали за ним. Мрачное подземелье внезапно закончилось. В лицо ударило тёплым духом и обычными запахами жилого помещения.

Мы сразу же упёрлись в тяжёлую драпировку, где-то неподалёку слышались шелест бумаг и торопливые шаги. Создавалось впечатление, что невидимый человек мечется по замкнутому пространству. Видимо, Гастон был прав, и Америус не собирался оставлять ценные документы врагам.

Знаками указав всем готовиться, Гас чуть сдвинул портьеру. За ней сбоку открылся жарко пылающий камин, где над огнём чёрными бабочками порхали обгоревшие фрагменты бумаг, они же грудой громоздились на пылающих кристаллах, служащих для поддержания пламени в камине.

Увидели мы и сгорбленную над столом фигуру Америуса, перебиравшего папки, некоторые он не глядя кидал в камин, какие-то наполовину опустошал и отдельные листы складывал в небольшой ящик.

— Берегите документы, как собственную жизнь, — довольно грубо бросил он вглубь кабинета.

Там в недоступной для наших взглядов части комнаты находилась охрана ректора. А кто же ещё?! Америус трясся за собственную безопасность, поэтому не побежит без надёжного сопровождения. Сколько воинов оберегали покой главы Совета, сразу сказать было невозможно.