Шипы

Лестничную клетку озарил яркий свет. Рита поёжилась: под подол халата просочился сквозняк. Мир сдвинулся чуть вниз, это угадывалось по полосам краски на стене за курьером. Но азиат остался с женщиной на одном уровне, будто незаметно подпрыгнул.

Похоже, это не мир сместился, а их двоих подняло над полом и потянуло наружу. Полосатая стена с соседской дверью сменилась коридором, затем лестничной клеткой, подъездом, небом — ослепительным как солнце.

Небо поглотило обесцвеченный силуэт курьера, а затем и саму Риту.

Потом… Потом небо сжалось до плафона странной формы, вроде раскрытого зонта. Рита лежала на твёрдой поверхности, согнув ноги в коленях. В ушах гудело как от трансформаторной подстанции, тело онемело, а внизу, на периферии зрения, что-то шевелилось.

Сквозняк пронзил Рите нутро, копошился в ней, как вор в похищенной сумке. Ощущение это длилось недолго, всего несколько секунд, потом холод сменился жидким теплом.

Между Ритой и светилом возникли фигуры. Две серые, покрытые чешуёй головы с огромными чёрными глазами, и между ними — серебристая клешня, похожая на сварочный манипулятор. Клешня сжимала пульсирующее нечто, сочащееся красной слизью. Оно напоминало гигантского головастика, гусеницу и эмбрион одновременно.

Серые головы кивнули, и клешня исчезла из поля зрения. Откуда-то сбоку раздался стеклянный звон и плеск, будто что-то окунули в стакан воды, а затем клешня появилась вновь.

Один из сероголовых поднял перепончатые руки и закрепил в окровавленной клешне капсулу, похожую на куриное яйцо, очищенное от скорлупы.

Дальше Рита видела только плафон, плавно ширившийся до ослепительно белого неба.

Жидкое тепло пронзил металлический холод.

* * *

Словно пушечный выстрел громыхнула дверь в прихожей.

Оглушённая Рита с трудом добралась до дивана. От залившего лицо пота щипало в глазах. Женщине хотелось кричать, но горло пересохло. Во рту стоял вкус крови. Рита почему-то подумала о том, что совсем недавно окончила школу, а уже чувствует себя глубокой старухой.

От тиканья часов клонило в сон.

В телевизоре возмущался какой-то перекормленный чиновник. Он много говорил, в основном лозунгами. Что-то о демографии, традиционных ценностях и ценных иностранных специалистах.

«Это всё уже было, — подумала Рита, кладя ладонь на выпирающий живот. — Это всё уже было когда-то…»

Дважды крякнул звонок.

Счастливое детство

Работать аниматором — всё равно что нянчить детей и взрослых. И ещё неизвестно, кто из них хуже.

Не сразу привыкаешь к клоунскому гриму и нелепому наряду, а уж тем более к жаре и кожному зуду. Первое время Иван переживал ещё и о минутах между выходом из машины и встречей с заказчиком. Обычно везло, и объектом оказывался загородный дом, ограждённый забором, или детский сад, где никто ничему не удивляется. Оно и понятно: кто с детьми работал, тот в цирке не смеётся. Но иногда, как и на этот раз, приходилось работать в квартирах многоэтажек, и тут уж не пройдёшь незамеченным: старухи на лавочках, алкаши в подъездах, собаки в лифтах… Слава Богу, всегда обходилось без гопников!

Поначалу всё шло гладко. Дом будто вымер, и до самой квартиры некому было смутить, осмеять или оскорбить.

«Затишье перед бурей», — подумал Иван и позвонил в дверь.

На лице Аглаи, как звали женщину, встретившую Ивана, лежала тень удивления на грани с испугом, что немудрено: в дверном глазке клоунский грим выглядел скорее жутко, чем весело. В низком голосе ощущалась накопленная усталость, которую Иван постоянно замечал у воспитательниц, нагруженных гиперактивными детьми. В каком-то смысле, так оно и было.

В центре большой комнаты, куда Аглая проводила аниматора, стоял стол с тортом и полудюжиной тарелок с приборами. Вокруг стола сидела аудитория: шесть дошколят. Одинаково одетые, одинаково стриженные и сложенные, они выглядели однояйцевыми близнецами, если не клонами.

Стандартная программа: фокусы, пантомима, жонглирование шариками. Детям нравилось, они смеялись и хлопали в ладоши, хотя улыбки казались вымученными, выдрессированными, как у плохих актёров, учеников Дейла Карнеги или продавцов-консультантов.

«Вот уж кому грим пошёл бы на пользу».

Дети косились на дверь, вернее, на Аглаю, что стояла в дверях. Иван ощущал её тяжёлый взгляд, хотя и не был уверен, кого она охраняла: детей, порядок за столом или самого Ивана.

«Детей, конечно же. Какая мамаша не трясётся за цветы своей жизни в присутствии чела, похожего на Пеннивайза? Возможно, конечно, она следит и за порядком, вон какие все смирные, даже странно. А меня-то от чего защищать?»

В кармане у Ивана завибрировал мобильник. Оплаченное время отработано, представление подошло к концу. Клоун, не прерывая буффонады, повернулся к заказчице.

«Мавр сделал своё дело, мавр может уходить?»

Аглая выдохнула и как будто расслабилась.

— Ладно, дети, можете немного поиграть с дядей.

Не успел Иван дёрнуться, как дети вскочили со стульев и, похватав вилки и ножи, принялись носиться вокруг аниматора, как стая мух вокруг гниющей рыбы.