Шипы Черного Ириса

— Здравствуйте, я Николай Александрович, и ваш консультант, — сказал он.

Я встала и тоже протянула руку:

— Аврора Евгеньевна, приятно познакомиться! Но мне было бы удобнее, если бы вы называли меня просто Авророй.

— Как скажете, — миролюбиво согласился он. — Давайте пройдем в мой кабинет и поговорим.

Я кивнула и двинулась за ним. Кабинет оказался маленьким. Здесь могли бы уместиться максимум трое. Кресло, стол, два стула для посетителей, компьютер, стеллаж с папками, ну и, конечно, весь подоконник был заставлен разными растениями. Стены так же как и в холле были увешаны картинами и плакатами. И опять же совершенно ничего не наводило на мысли о целях этого места. Ничего. Лицемеры!

Я села на один из стульев. Мне предложили чаю или кофе. Я подумала, что разговор может затянуться, и согласилась на чай. Потом, когда все та же девушка принесла мне чашку, мне предложили пепельницу. Я согласилась. Николай Александрович никак не выдал свое недовольство, но поспешил открыть окно до того, как я достану пачку и закурю. Курение — мерзкая привычка. Об этом знают и курильщики, и все остальные. Я всегда старалась не курить на людях, но сейчас меня это не волновало.

Мой консультант дождался, когда я прикурю, и только после этого начал допрос. Он выяснял все о причинах моего решения. Я же старательно избегала прямых ответов, но этот человек явно был опытным, поэтому быстро понял, что я лгу.

— Вы понимаете, что это очень щекотливый вопрос? — наконец спросил он.

— Не больше, чем использование носителей в военных действиях, — пожала плечами я.

— Я не смогу дать вам разрешение на реализацию программы, если не буду уверен в том, что у вас есть на то адекватные причины.

Интересно, именно этот человек будет определять, что для меня адекватно, а что нет? Нет, серьезно?!

— Давайте я тоже буду откровенной! У вас нет права мне отказать, но если вы это сделаете, то я все равно… — я сделала паузу, чтобы не говорить рвущиеся с языка ругательства. — У вас есть возможность либо поступить правильно, либо поступить глупо!

— Вы считаете, что полная единовременная программа — это правильный выбор? — спросил он таким тоном, что я сразу все поняла.

Этот человек не понимал, не знал или не хотел знать, каково приходится носителям. Он работал консультантам, и при этом ненавидел или боялся носителей, тех, кому должен был бы по определению профессии оказывать содействие.

Меня передернуло. Я сделала затяжку, заставила рвущуюся ярость успокоиться. Этот консультант не имел никакого отношения к Антону или Свете. Он ничего не знал. А значит, не имеет смысла на него злиться. Он выполняет свою работу, пусть и дерьмово. Но благодаря друзьям я кое-что знала о последних законах, кое-что понимала. Далеко не все, но понимала, поэтому мысленно махнула рукой. Отстранилась от всего, что случилось и просто принялась рассказывать. Если убрать из рассказа эмоциональную часть, если излагать только факты, то любая история выйдет короткой, скучной и лаконичной. Я уложилась в полчаса. Естественно я не стала рассказывать этому мужчине все! Только последний эпизод, который меня и добил. Я не называла имен, не уточняла деталей. Позволила его фантазии разыграться, и подтвердила его самые страшные предположения.

Этого, как ни удивительно, хватило! К концу моего рассказа, когда я закурила очередную сигарету, намекая, что сказать мне больше нечего, мой консультант посерел лицом. Действительно посерел. Он снял очки, потер глаза, потом достал из нижнего ящика стола бутылку коньяка и отпил пару глотков прямо из горла. Отлично, у меня консультант-алкоголик! Я бы психанула, устроила скандал, если бы мне не было плевать на все это.

От того, что я была вынуждена изложить произошедшее словами живому собеседнику, мне стало совсем паршиво. Холод внутри буквально убивал. Моральная боль уже давно причиняла мне физические страдания, но сейчас это мерзкое чувство просто зашкаливало за все рамки, и только рассказы Светы останавливали меня от того, чтобы не броситься из этой каморки и не прекратить весь этот балаган прямо сейчас!

Мой консультант некоторое время молчал, а потом все-таки спросил:

— Почему вы решили прийти именно сюда?

— А вы часто задаете подобный вопрос?

— Постоянно, — признал он, — но сейчас мне важно услышать ваш ответ.

Я посмотрела ему прямо в глаза.

— Я устала, Николай Александрович, и хочу все прекратить, но при этом хочу, чтобы от этого была хоть какая-то польза.

Он прищурился:

— Вы считаете, что это и есть польза?

Мне захотелось плюнуть в эти глазки, а потом дать ему хорошую пощечину. Мне все время казалось, что сейчас речь идет о Свете, что сейчас решается вопрос о ее жизни, а какой-то хмырь презрительно кривится.

— Да, — уверенно и спокойно ответила я.