Шипы Черного Ириса

Мы опять помолчали. Я запрещала себе думать. В голове все время норовили всплыть картинки прошлых событий. Но я запрещала. Я не хотела. Если сейчас я здесь разревусь, шансы на то, что заключу договор, равны нулю. Я должна быть уверенна в себе, собрана и умна, как никогда. Просто потому что от этого слишком многое зависит. Последний бой за собственные цели, я не имею права проиграть. Удивительно: профессиональная жертва — и не хочет проигрывать. Интересно, но, похоже, напоследок я поумнела.

— Хорошо, — наконец тихо произнес он. — Я даю вам разрешение на заключение договора. Но имейте в виду, что в любой момент вы имеете право отказаться. Это вас ни к чему не обязывает. Вы не будете должны ни государству, ни фондам, ни ассоциации. Никому, понимаете?

Я кивнула. Он заполнил бланк, где указывалось, что я в полном здравии и добровольно согласилась на программу. Он написал, что дает разрешение. После поставил подпись и пару печатей. Протянул мне. Отксерил бланк и копию отдал мне. Я уверенно расписалась в колонке 'донор'. А после всего этого бреда началась рутина оформления договора.

Все вопросы были мне знакомы. Они не слишком отличались от вопросов при поступлении в университет или оформлении кредита. Но вот один вопрос меня волновал сильно.

— У вас есть какие-то критерии к подбору носителя? — наконец спросил он, когда все прочие вопросы остались позади.

Мне хотелось, больше всего на свете хотелось сказать нет. Но я сказала:

— Да, мне бы хотелось, чтобы носитель был гипнотизером.

— Простите, не понял? — нахмурился Николай Александрович.

— Я не знаю, как это называется по научному или в терминах самих носителей, — призналась я. — Просто мне известно, что такая способность у некоторых есть.

— И зачем вам именно такой носитель? — у мужчины был растерянный вид.

— Мне нужно, чтобы он загипнотизировал меня, чтобы я не чувствовала боли и вообще ничего не чувствовала, понимаете?

Он медленно кивнул. Хотел что-то сказать, но передумал и просто вбил несколько слов в компьютер.

— А возраст, пол или еще что-то? — опять уточнил он.

Меня передернуло.

— Нет! Больше ничего.

Видимо, я слегка повысила голос, потому что мой собеседник напрягся.

— Вы хотите встретиться с носителем перед… процедурой? — последнее слово он буквально выплюнул. Скорее всего, правила законодательства требовали от него говорить именно это слово. Но сам он так не считал, и его маска слетела окончательно. Он ненавидел носителей.

Я помотала головой.

— Не вижу в этом смысла.

— Тогда, пожалуй, остается только один вопрос, — с каким-то странным выражением на лице произнес консультант.

Это мне не понравилось. Я отчетливо поняла, что сейчас прозвучит что-то мерзкое, что-то настолько противное моим нынешним взглядам, что каталог покажется мне милым аналогом сайта знакомств. Невольно потянулась к уже полупустой пачке и закурила. Смотреть на человека, который тебе противен, намного лучше сквозь клубы дыма. Проверяла уже неоднократно.

Николай подался вперед, упираясь на локти, и спросил:

— Вы желаете от носителя страховой выплаты за программу?

Сначала я не поняла вопроса. Удивленно моргнула, и только потом до меня дошло. Он спрашивал у меня, не стану ли я требовать от носителя денег после всего.

— А зачем? — недоуменно поинтересовалась я. Это место было не коммерческим фондом, а филиалом государственной программы. Значит, здесь я просто не имею права требовать от носителя денег за донорство.

— Обычно при использовании этой программы у донора большие проблемы с деньгами, — мерзко улыбаясь, сказал консультант. — Возможно, у вас имеются кредиты или какие-то еще финансовые проблемы, поэтому вы хотите затребовать с носителя страховку. Имейте в виду, она будет выплачена вашим родственникам только через три месяца после похорон!

У меня сперло дыхание. Значит, для полного насыщения каждому носителю нужно платить такие деньги!? Причем, судя по всему, не маленькие. Все лучше и лучше стала понимать Свету и Антона. Господи, если бы я могла перед ними извиниться, я бы вымаливала прощение. К сожалению, есть вещи, которые не исправишь, и мои отношения с этой парой исправить уже нельзя.

— Нет, у меня нет к носителю никаких претензий, — максимально спокойно сказала я.

— Тогда, может быть, желания? — и опять мерзкая улыбка.

— Какие у меня могут быть желания? — не поняла я.

— Ну, например, сексуального характера, — протянул он.

Меня снова накрыл ступор. Удивление. Шок.

— Скажите, — я тоже подалась вперед, — а много у вас уже было доноров с такой программой?

— Вы пятая, — сказал он. — И каждый из этой программы выжимает максимум выгоды для родных и близких.

Пятая, хотя программа вступила в силу больше двух лет назад. Странно.

— Нет, у меня нет никаких желаний! Я просто хочу заключить договор!

Он внимательно смотрел на меня. Долго и пристально.

— Дело не только в том, что вы рассказали, Аврора, да? Ведь я прав?

Я молчала, прикладывая всю силу воли, чтобы не отвести взгляд.

— Вы знали кого-то из носителей, да?

— Это имеет какое-то значение?

— Нет, — вздохнул он, — но будь дело двадцать лет назад, вас признали бы невменяемой.