Шипы и розы

На втором плакате был изображен мужчина с круглыми, как у Мефистофеля, глазами, мохнатыми, сросшимися на переносице бровями и сизым носом, повисшим, словно переспевшая груша, над маленькими усиками. Мужчина с вожделением смотрел на бутылку с зеленоватой этикеткой. Портрет был создан вдохновенной фантазией местного живописца Игоря Надькина, кисти которого принадлежат лучшие вывески города Тиховодска.

При виде устрашающих плакатов дремлющие просыпались, старушки ахали и всплескивали руками, а ребенок вдруг начинал громко плакать.

Но вот лекция закончена. Олимпий Кузьмич бережно прячет в портфель печень алкоголика и вместе с Игорем Надькиным выходит из клуба. Приятели спешат «на уголок» — так они называют закусочную, расположенную под сенью самой красочной вывески Игоря Надькина.

Кончилось тем, что Олимпию Кузьмичу однажды сказали:

— Лекции — это не ваша стихия. Зачем вы беретесь не за свое дело?

— Рыба ищет, где глубже, — отвечал Олимпий.

— Ваше аморальное поведение не согласуется с лекциями, которые вы читаете.

— Я могу перестроиться, — ничуть не смутившись, согласился Олимпий, — буду читать лекции… ну хотя бы о вреде табака.

— Нет, — решительно возразили ему, — пишите заявление, подыскивайте себе другую работу.

В который уж раз Олимпий Кузьмич слышал это! Ни в одном учреждении он долго не задерживался. Кем только до этого он не был!

Старожилы помнят его еще в то время, когда он был представителем заготовительной конторы «Конский волос». Молодой, красивый, во френче полувоенного образца и в фуражке защитного цвета, он разъезжал по району, улещивая посулами строптивых председателей сельсовета, а перед робкими размахивая грозными предписаниями. Однако, несмотря на вулканическую деятельность Олимпия Кузьмича, заготовительная контора плана не выполняла, и, когда однажды выяснилось, что нет у нее конского волоса, а имеются одни только директивы, которыми, как известно, матраца не набьешь, начальника конторы с треском сняли, а Олимпия Кузьмича отрешили от должности с обыкновенным выговором, без занесения в личное дело.

Олимпий Кузьмич умел отлично плавать в житейском море, и он выплыл на поприще охраны зеленых насаждений. Его подчиненные сочиняли для него великолепные речи, а он читал их в торжественных случаях, призывая беречь зелень. Однако чем больше он читал речей и писал резолюций, тем меньше деревьев и кустарников оставалось в Тиховодске. Под опекой Олимпия Кузьмича они почему-то безо всякой видимой причины желтели и засыхали.

Когда с зелеными насаждениями было покончено, Олимпия Кузьмича перебросили на заготовку яиц. И, удивительное дело, районные куры, словно сговорившись, перестали нестись. Олимпия Кузьмича срочно назначили начальником городской пожарной команды. Пожары в городе, как по колдовству, заметно участились. После этого Олимпий Кузьмич переключился на страхование от огня недвижимого имущества, затем он распространял театральные билеты, принимал подписку на Бальзака и агитировал за сбор утильсырья. И всегда он ухитрялся уходить «по собственному желанию», напутствуемый нелестными замечаниями сослуживцев.

На этот раз Олимпий Кузьмич направил свои стопы в районный комитет физкультуры. Неизвестно, что произвело впечатление на председателя комитета, — то ли внушительная внешность Олимпия Кузьмича, то ли хорошие характеристики, которые ему безропотно выдавали в тех учреждениях, откуда его изгоняли, то ли его звучное имя Олимпий, которое так много говорит сердцу истинного любителя спорта, но только Олимпия Кузьмича без долгой волокиты зачислили на должность директора стадиона.

Олимпий Кузьмич, не жалея сил и не щадя живота своего, стал трудиться на физкультурной ниве. Не успели местные спортсмены опомниться, как футбольное поле покрылось нежными всходами салата, редиски и турнепса. Теннисный корт был удачно приспособлен под личный курятник директора, а на волейбольной площадке с комфортом разместились персональные свиньи Олимпия Кузьмича местной длиннорылой породы.

Вместо трелей судейского свистка, вместо тугих ударов по мячу, над стадионом раздавалось восторженное кудахтанье кур, ликующее пение петуха и добродушное хрюканье свиней. Все, кто случайно заходил на стадион, могли по достоинству оценить хозяйственные способности и домовитость нового директора.

Заглянув однажды в небольшой спортивный зал, имеющийся при стадионе, Олимпий Кузьмич строго спросил у занимающихся:

— Что это за лестница?

— Гимнастическая стенка, — пояснили ему..

— Убрать! — приказал директор. — По этой лестнице неудобно лазить. Со временем я вам построю настоящую лестницу, мраморную. А это что за тюфяки?

— Это маты для прыжков.

— Тепличное воспитание, — изрек Олимпий Кузьмич, — тюфяки сдать в кладовую. Прыгать можно и так. А мебель зачем?

— Это не мебель, — переглядываясь, пояснили физкультурники, — это конь и козел.

— Здесь не скотный двор, — пошутил Олимпий Кузьмич, — убрать немедленно. Портит вид комнаты. Вообще я против всяких излишеств.