Шипы и розы

Когда «излишества» были спрятаны в кладовую или отправлены на квартиру к Олимпию Кузьмичу, все увидели, что в зале стало как-то просторнее.

— Кому нужен такой большой зал, — покачал головой Олимпий Кузьмич и приказал часть зала перегородить фанерной перегородкой. Получился небольшой и уютный кабинет для директора. Олимпий Кузьмич решил украсить кабинет художественными произведениями. Он заказал Игорю Надькину натюрморт. Живописец после долгих творческих исканий принес полотно, на котором были изображены кружка с золотистым пивом, увенчанная белоснежной шапкой пены, и красный рак, обнимающий кружку могучими клешнями.

— Не то. Типичное не то, — сказал директор, поморщившись, — сотвори-ка ты мне, друг, что-либо насчет физкультурников. Ну, сам знаешь, что-либо такое… — и он неопределенно повертел пальцами в воздухе.

Творческая фантазия Надькина, по-видимому, иссякла, и он не мог выполнить заказа Олимпия Кузьмича. Пришлось купить картину на базаре у холодного художника. Картина под названием «Русалки», исполненная в несколько импрессионистической манере, изображала упитанных девиц с акульими хвостами, резвящихся среди ядовито-зеленых волн.

Олимпий Кузьмич попросил убрать хвосты, но холодный художник заломил за переделку такую цену, что директор только рукой махнул и велел тете Нюше повесить русалок в кабинете. В инвентарную ведомость картина была занесена под названием: «Пловчихи на тренировке».

Однажды нового директора осенила счастливая мысль использовать оставшуюся часть спортивного зала для культурного развлечения местного населения. Все равно в пустом зале физкультурники больше не занимались. На следующий день в кассе стадиона шла бойкая продажа билетов на вечер бальных и западных танцев. Танцевали под радиолу. Полечка сменялась падеспанью, падеспань — вальсом, вальс — фокстротом, а фокстрот — черт знает чем.

К сожалению, организаторским талантам Олимпия Кузьмича не суждено было развернуться во всю ширь.

Председатель районного комитета физкультуры вызвал его к себе и мрачно сказал:

— Пишите заявление.

Олимпий Кузьмич не стал спрашивать, о чем писать.

— Хорошо, — покорно согласился он, — дайте мне характеристику, и я уйду.

— Какую еще характеристику?

— Рыба ищет, где глубже, — отвечал Олимпий. — Отметьте мои заслуги в области развития физической культуры и спорта, мои организаторские способности, трудолюбие и добросовестность. Большего я не прошу.

— Набросайте сами. Я подпишу, — сказал председатель комитета, подумав при этом: «Черт с ним. Дашь ему плохую характеристику, пойдут жалобы, конфликты. Хлопот не оберешься. А так — спокойнее».

После этого Олимпий Кузьмич исчез с тиховодского горизонта. Но он выплыл в областном центре. В тренировочных шароварах и темно-синем свитере с белыми оленями на груди, плотно облегавшим его фигуру борца-тяжеловеса, он предстал перед взором Кондрата Порфирьевича Гвоздева — председателя областного комитета физкультуры.

— Вот мои характеристики, — скромно, но с достоинством сказал он, — хочу посвятить себя благородному делу физического воспитания трудящихся.

— Похвально, — кивнул головой председатель комитета. — Кем же вы хотите быть?

— Тренером. Это мое призвание, — глядя своими чистыми, по-детски наивными глазами, молвил Олимпий Кузьмич.

— Нам нужны тренеры, — изрек Гвоздев. — А вы лично давно занимаетесь спортом? У вас есть рекорды?

— Тот, кто умеет, — делает, а кто не умеет, — учит, — неопределенно изрек Олимпий.

Железная логика, заключающаяся в этих словах, потрясла председателя комитета, и Олимпий Кузьмич был назначен тренером в юношескую спортивную школу.

На другой день новый тренер познакомился со своими будущими питомцами.

— Чем вы здесь до меня занимались? — спросил он физкультурников, выстроившихся в гимнастическом зале.

— Легкой атлетикой, — раздалось в ответ.

— Гимнастикой.

— Играли в волейбол.

— Ну вот и отлично, продолжайте в том же духе, а я… я не буду стеснять вашу инициативу. К тому же у меня есть кое-какие дела.

Он заперся в каморке, где хранились несколько старых футбольных мячей, рассохшиеся лыжи и пара заржавленных гантелей, и углубился в чтение «Королевы Марго».

Через несколько дней новый тренер осчастливил своим присутствием соревнования по легкой атлетике. С глубокомысленным видом он взирал на прыгунов, бегунов и метателей, подбадривая их восклицаниями, какие обычно издают на стадионе не очень квалифицированные болельщики.

— Давай, давай, — истошным голосом кричал Олимпий Кузьмич, подзадоривая бегунов, — жми! Поддай жару!