Шипы и розы

Что же теперь делать? Жена Геры с плачем бросилась бежать к своей матери. По дороге она вспомнила об угасшем очаге — столько лет она его поддерживала, — от этого плач ее еще усилился. И откуда взялось столько слез!

В родительском доме поднялась большая тревога. Собралось множество родственников, и все сочувствовали Панчовице. На семейном совете решено было обратиться за помощью к председателю сельсовета; может быть, он вызовет безумного Панчо, хорошенько прочистит его с песочком, и, может быть, тот все-таки образумится и вернется на путь истинный.

А Панчо Гера, не имея никакого понятия обо всем этом, утром проснулся и, почувствовав голод, позвал жену. Однако, вместо жены, он увидел сторожа сельсовета, который велел срочно явиться по важному делу.

Гера перебросил через плечо ружье, надеясь хоть сегодня что-нибудь подстрелить, и решил по дороге зайти в совет, узнать, что за важное дело. Вместо же завтрака, ему пришлось удовольствоваться несколькими глотками холодной воды.

Председатель, отправив Панчовицу и ее мать в соседнюю комнату, поглядывал в окно, ожидая, когда явится «противная сторона». В его ушах еще звучали жалобы женщины: «Меня весь век любил, теперь другую хочет найти», «какой-то городской прельстился». Сейчас председатель обдумывал, с какой бы стороны повести разговор, чтобы Гера признался в своих грязных помыслах, а дальше пристыдить его и вернуть в лоно семьи.

Мысли председателя были прерваны появлением «противной стороны» — вошел Панчо Гера с неизменной заячьей шапкой в руках. Свою двустволку он оставил в первой комнате у делопроизводителя, тоже страстного охотника.

Председатель сел за стол и спросил с явно деланной улыбкой.

— Ну как, Панчо? Везет на охоте?

— Да как сказать… Уж если попадется что на мушку — не пропущу, — как-то двусмысленно подмигнул Гера. — Но ведь это зависит не только от меня.

«Ага, кажется, он начинает признаваться», — подумал председатель, а Гера продолжал:

— От нее тоже зависит. Ведь сам знаешь, стара уже. Не тот товар. Прямо скажу, не доволен я ею.

— Вот как? Значит, стара, и ты уж с ней не ходишь?

— Нет, пока хожу, как не ходить. Но, может быть, скоро распрощаюсь.

Председатель в затруднении посмотрел в окно. По площади ходили крупные белые и серые гуси. Два тополя у реки сплелись тонкими ветками и раскачивались на ветру, будто хотели коснуться синего неба. Хорошо бы сейчас вместо этого разговора шагать по залитому солнцем полю!..

Председатель очнулся от своих мыслей и сухо сказал:

— В общем, понял я тебя. Ты думаешь о другой. А может быть, уже нашел какую-нибудь, этакую модную, а?

Панчо Гера, стоявший до сих пор, подсел поближе к председателю и смущенно начал ломать спичку, взятую из большой, как миска, синей пепельницы. Он снова унесся в мечтах к витрине, где была выставлена новая двустволка.

— Да, правда, понравилась мне одна в городе. Но не знаю… Увидим.

За дверью послышались приглушенные всхлипывания.

— Ага, ясно! — строго сказал председатель. — Кто же она? Брошенная кем-нибудь или вдова? — Он встал и, засунув руки в карманы, ждал ответа.

Гера немного удивился такому вопросу и слегка отодвинулся вместе со своим стулом.

— Хочешь сказать, комиссионная? Нет, совсем не бывшая в употреблении. Нова-новешенька. Если вопрос о комиссионной, то я такую уже имею. А эта только что с завода.

Теперь председатель удивился в свою очередь.

— Подожди, Панчо, ты о чем говоришь?

— О своей старухе.

Панчо вышел и вернулся с двустволкой.

— А ты, председатель, о чем?

Но председатель не имел возможности ответить. Держась за живот, он неистово хохотал. Вдоволь насмеявшись, открыл двери и пригласил обеих жалобщиц. С красными заплаканными глазами в черных траурных платках появились Панчовица и ее мать. Старуха застучала палкой и набросилась на зятя:

— Ишь ты, негодник проклятый! Я тебе отдала свое дитя чистое, как капелька. А ты теперь тянешься другую взять!

Она замахнулась палкой, но председатель вовремя остановил ее и с помощью Панчо объяснил, в чем было дело. После этого он произнес небольшую речь, в которой обвинял Панчовицу в ревности и поспешных выводах. Женщина опять заплакала, но теперь уже от радости. Улыбнувшись сквозь слезы, она нежно поглядела на своего красавца.

Из сельсовета они вышли под руку, как молодожены. А сзади, часто-часто стуча палкой, плелась старая мать.

После вышеописанных событий Панчо Гера купил новое блестящее ружье, частенько приносил то зайца, то куропатку и приглашал в гости своего побратима Дони Канского с его бутылью.

И теперь в доме Панчо Гера полная тишь да гладь, и счастье вьет там свое гнездо.

Перевод с болгарского В. Потемкиной и Б. Хромушкина.

Э. Петреску

РЫБАЦКАЯ СОЛЯНКА

Фэникэ очень любил рыбу. И уху, и тушеную с луком, но особенно ему нравилась рыбная солянка. Однажды он ел ее с теплой мамалыгой во время экскурсии в Гечете на берегу Дуная. И потом, когда вспоминал об этом, у него всегда текли слюнки.