Шипы и розы

О, он желал бы, он хотел бы, он мечтал, но он не может решиться сказать. Может быть, я из дружбы сделаю это для него.

— Ах, Гейнц! — засмеялась Бригита. — Он мне, в общем, нравится, но он ужасно худой.

— Гейнц, — объяснил я, — ты ей нравишься. Сделай себе немножко мускулов. Пей молоко. Занимайся спортом.

Даже в костюме он выглядел, как мировой рекордсмен в самом что ни на есть наилегчайшем весе. Когда Гейнц разделся, он исчез.

— Гейнц, где ты? — закричал я испуганно.

— Здесь, — ответил он и вышел из-за древка для флага.

Чтобы сэкономить время, я решил тренировать его вместе с Карлом.

Они спуртовали, прыгали и держали диету.

Через восемь дней Гейнц весил на 1748 граммов больше и объяснял, что пьет только густое молоко: оно тяжелее.

— Почему он так старается? — спрашивал меня Карл.

— Он любит девушку, а ей не нравятся тощие мужчины.

Карл удовлетворенно засмеялся.

— Полная противоположность моей Бригите.

Чем дальше продолжалась тренировка, тем печальнее становилась Бригита.

— На ком же остановиться? — жаловалась она мне. — Мне нравятся оба.

— Подожди, — сказал я ей, — я их буду тренировать до тех пор, пока у них не сравняется вес, — и тогда они смогут бороться за тебя.

Я велел Карлу и Гейнцу наколоть четыре кубометра дров, которые были у меня во дворе. Карл вместе с потом спускал жир, а Гейнц наращивал мускулы. Когда я увидел их, стоящих во дворе с топорами в руках, мне вдруг пришло в голову сказать им, что они любят одну и ту же девушку. Но я этого не сделал, потому что надо было наколоть еще два кубометра дров.

Весна пришла. Бригита вышла из зимних платьев, и нашлось немало мужчин, которые не могли не заметить, что Бригита действительно чудо как хороша. Исходя из интересов моих друзей и тех трудов, которые я на них потратил, я не мог этого оставить без внимания.

Чтобы отвадить соперников, я встречался каждый вечер с Бригитой и рассказывал ей о том, как идет тренировка.

Карл весит уже только 99 килограммов. Гейнц поднимает уже 38 фунтов и не падает. Она меня внимательно слушала, и я видел, что ей будет трудно и разочаровать толстяка, и отказать худому.

В перетягивании каната Карл был непобедим. Четверо сильных мужчин не могли сдвинуть его с места. Но зато Гейнц побил все рекорды прыжков в высоту — в особенности, когда дул хороший попутный ветер.

При кроссе лес и земля дрожали, когда бежал Карл, Можно было подумать, что бежит стадо слонов. Под ногами Гейнца ни одна травинка не сгибалась.

Когда Карл прыгал с пятиметровой вышки, вода выливалась через двери купальни. Когда нырял Гейнц, зеркальная поверхность воды оставалась неподвижной.

Постепенно их веса сближались, и я предупредил Бригиту, что приближается день великого решения.

— Ты так много заботишься, — сказала она нежно и пожала мне руку. Но я уверил ее, что для меня не составляет труда позаботиться о ее счастье.

Я объяснил Карлу, что, по моему мнению, хотя он еще и не самый стройный, но он наверняка понравится Бригите… если не Гейнц. Тому я сказал, что он наверняка понравится Бригите… если не Карл.

Вечером по программе многобория должна была состояться решающая борьба между двумя конкурентами. К сожалению, я не мог прийти. В этот день мы с Бригитой праздновали помолвку.

Перевод с немецкого А. Витта.

Фриц Адам Ник

ФУТБОЛ ПРИХОДИТ В ДОМ

Глаза, сверкающие от восторга. На лице все радостно. На голове ежик с иглами, не уступающими проволоке. По бокам уши, на которые можно повесить зонтик. Таков был этот Густель, увидевший меня в первый день елки с новым футбольным мячом под мышкой.

Я сказал: «Завтра пойдем на площадь, поиграем». Но дерзкий Густель мимоходом выбил у меня мяч из рук, он упал на пол и покатился под елку. Этот желтый шар, поданный мне таким образом, сорвал все мои намерения. Я толкнул мяч слегка носком, и он подлетел вверх. Густель прыгнул, и мое сердце подпрыгнуло вместе с ним. Тут-то я и погиб. Комнатная дверь без труда заменяет футбольные ворота. Этому меня научил Густель. Я выпил рюмку коньяка, действующего по принципу цепной реакции. Это укрепляет нервы и делает крепкого менее нервным.

— Только сильно не бить, — попросил Густель, показав своими сросшимися бровями на пеструю сияющую огнями елку. Потом он занял место в дверях и начал играть вратарем. Я ударил по мячу — совсем тихонько.

Естественно, что эти удары Густель брал великолепно. Тут меня охватила невероятная жажда успеха. Я должен был забить гол. Я поставил мяч на середине комнаты и взял разбег от стены. «11-метровый», — сказал Густель разочарованно.

Затем последовало эхо от удара, мяч со свистом летел от стенки к стенке, как шар на бильярде, елка закачалась, моя самоуверенность тоже.

Густель закричал, кувыркаясь от радости: «Взял! Взял!»

— Повторить! — прошипел я, подсовывая под шкаф целую кучу красных и синих осколков, которые были когда-то стеклянными шарами.

Когда я нанес пушечный удар, неожиданно открылась дверь, появилась тетя Элла, и… бомба попала ей в живот.