Шипы похоти (прогонка)

"Вы готовы?" – спросил Василий, и мне потребовалось все мое самообладание, чтобы не огрызнуться на него.

Вместо этого я закрыл глаза и помолился.

Мои солнцезащитные очки скрывали большую часть моего лица. Мое черное платье развевалось на ветру.

Красные розы покрывали черную блестящую шкатулку. Пустая шкатулка. От Адриана больше нечего было хоронить. На гроб бросили еще один букет красных роз. Цвет был резким на фоне блестящего черного, напоминая мне кровь.

Пролилась кровь. Кровь потрачена зря.

Я уставился на дату, вырезанную на причудливой табличке в нише.

Дата его смерти. Вскоре он превратился в еще один склеп. Это будет холодный камень, такой же, как и его воспоминания.

Небо потемнело, и большие облака двинулись, зависая надо мной. Первая капля дождя была всего лишь отверстием. За ним последовал еще один, затем еще один, пока не превратился в постоянный топот. Люди медленно расходились, прячась в укрытия. Рассеянно я заметил, как Василий открыл зонтик, чтобы укрыть жену и детей.

Саша раскрыл зонтик и сделал два шага ко мне, укрывая от дождя. Стук стал громче. Вокруг меня начали быстро образовываться лужи, и я смотрел, как вода окружает меня. Сырость просачивалась сквозь платье и проникала в кости.

Утопление.

Это было похоже на утопление среди живых.

Четырнадцать дней после аварии. У моих братьев тоже были вопросы, а у меня не было на них ответов. Понятия не имею, как я туда попал. Понятия не имею, как я пережил взрыв, не оставивший от него никаких следов. Это не оставило мне ничего – ни воспоминаний, ни улик. Ничего.

Ничто больше не казалось реальным.

Не гроб. Не шипастые розы, обвивающие его. Не те люди, которые стояли вокруг могилы.

— Нам пора идти, — пробормотал Саша. Были прочитаны обряды, даны последние благословения, сказано последнее прощание. От всех, кроме меня. Я стоял неподвижно, глядя на место вечного покоя, покрытое цветами. "Тебе нужно отдохнуть."

Вот только кошмары и голоса приходили, когда я спал. Шепот. Призраки.

Я сглотнул, наблюдая, как гроб исчезает в гробнице, пока я не перестал его видеть. Мои руки дрожали. Мои виски пульсировали. Но это было ничто по сравнению с сжиманием моего сердца. Удушающая боль, затягивающая меня все глубже и глубже в темную пропасть.

Комок в горле увеличивался до такой степени, что стало невозможно дышать. Пока я ничего не почувствовал. Просто онемение, которое распространилось по моим венам. Молчание стало тяжелым, но я принял его. Это было лучше, чем тот шепот, который я слышал во сне. Мучает меня.

Прохладный ветерок пронесся по кладбищу, впитывая дождь в мое платье, прилипшее к моим ногам. Я чувствовал, что задыхаюсь. Не хватило места. Не хватало кислорода.

Не хватало места и живым, и мертвым.

У меня перехватило дыхание, и страх прокатился по моей спине. Я никогда не боялся, зная, что мои братья всегда будут рядом, чтобы спасти меня. Но теперь я боялся, что эти демоны непобедимы. А тайны, оставленные Адрианом, были наказуемы.

— Татьяна, пойдем, — повторил Саша. Еще один судорожный вздох наполнил мои легкие.

Черные костюмы медленно исчезли, унося с собой свои черные сердца. Море мужчин преступного мира пришло выразить почтение. Русский. Итальянский. Американский. Канадец. Колумбийский. Черное море, частью которого я всегда был. Как бы мои братья меня не приютили.

Мои глаза метнулись к брату, увидев его сквозь туман горя. Было такое ощущение, будто меня здесь не было. Но тогда я был.

— Нам пора домой, сестра, — тихо сказала Саша. Я не хотел возвращаться домой. Я не хотел оставаться один. Тем не менее, я чувствовал себя чертовски одиноким, независимо от того, где я был и с кем был. Если не считать чертовых призраков, преследующих меня. В моих мыслях они процветали. Меня пытают. И когда я спал, мой разум бунтовал. Я не мог понять свои сны… воспоминания… или паранойю. — Ты останешься со мной.

Я молча покачал головой. Я не мог позволить кому-либо услышать мои сны. Я не мог никому об этом сообщить.

Мой разум тут же восстал, вспомнив сон прошлой ночи.

Я так улыбнулась, что у меня заболели щеки. Но это было хорошее чувство.

«Послушай, Адриан. Наш ребенок, — просияла я, подняв взгляд с больничной койки и встретив взгляд мужа. Вот только на меня смотрело недовольство. Инстинктивно я подвинулся, прикрывая ребенка.

"Адриан?" — нерешительно спросил я. «В чем дело?»

— Я же тебе говорил, — прошипел он, делая шаг вперед. Потом еще один. И темная, надвигающаяся тень нависла надо мной, украв мое счастье. «Я же говорил тебе, Татьяна. Нет детей."