Широки врата

Наиболее тревожные новости получил Ланни из левых газет. Там говорилось, что в первую неделю из Италии в Испанское Марокко вылетели восемнадцать бомбардировщиков, укомплектованных итальянскими военными пилотами. Вероятно, их используют для переправы войск через Пролив. Муссолини было довольно неловко, когда двое из них были вынуждены приземлиться во Французском Марокко, а французское правительство запросило разъяснений. На что Дуче ответил, что это были «добровольцы». Они улетели по своей собственной воле, движимые глубокой симпатией к их фашистским братьям, которым угрожают злые красные. Если представить себе, что восемнадцать офицеров армии Муссолини крадут свои самолеты и улетают на них, то это может вызвать только улыбку. Если не заставит ужаснуться наглостью, появившейся в общественных делах. Ланни размышлял: «Не появился ли у фашистов новый способ уничтожать народную власть другой страны с помощью добровольцев?»

II

В тихий и теплый летний вечер Париж выглядел хорошо: город без зданий, охваченных пожаром, и без пуль, имитирующих стенания потерянных душ. Город, в котором все говорили то, что он или она думает, печатали это в газетах или листовках, громко заявляли на митингах, рисовали на транспарантах или знамёнах и маршировали с ними по улицам. Иногда, правда, делая это, можно было получить по голове, но всегда был шанс проломить голову своему оппоненту. Это, выглядело, по крайней мере, справедливо. Ланни, как обычно, был не в состоянии выбрать меньшее из двух зол. Он очень хотел увидеть конец капитализма, но он не хотел видеть убитых людей или людей, совершающих убийство.

Он принёс свой драгоценный груз в свой гостиничный номер, в тот же, который занимал при своём последнем посещении Парижа. В конце июля выбирать не приходилось. Он заказал деревянную раму, развернул Командора и вставил его в раму, а затем пригласил Золтана. Знаменательный момент в жизни взрослого плейбоя, вообразившего, что ему досталось что-то уникальное. Он был, как на иголках, пока ему не подтвердят это. Маленькие мурашки бегали по нему, пока Золтан долго рассматривал картину. И маленькие золотые колокольчики зазвенели внутри него, когда его старший наставник воскликнул: «Ланни, это реальная вещь, у вас есть Гойя, вне всякого сомнения!»

К сожалению, древний вельможа получил современные военные раны. Но Золтан заявил, что ни одна из них, с точки зрения реставраторов, не была смертельной. Если бы пуля прошла через глаз, или попала бы в лицо, то в самом деле возникли бы трудности. Но такие вещи, как камни камина, ткань мундира, блеск сапог и темный фон занавеса, не составят проблем для опытного реставратора. Он может убрать эти отверстия, особенно, когда они не были шире калибра пулеметной пули.

Ланни полагал, что небольшие участки холста будут поставлены под каждое отверстие, но Золтан сказал, что этого делать не будут, потому что пузырьки воздуха могут попасть в эти места, и реставрированные пятна будут выделяться в течение многих лет. Для такой ценной картины необходима «перекладка». Совершенно новый холст будет добавлен к задней части старого. Золтан познакомил его с искусной demoiselle, которая занималась расчисткой старых картин в Лувре. Она делала это прямо своими чуткими пальцами, потихоньку убирая грязь и старый лак. Она была нравственным человеком, и никогда ничего не докрашивала, за исключением случаев фактического ущерба, таких, какие были у Ланни. Она никогда не накладывала новый лак, придающий стеклянный блеск картине, любимый способ дилеров радовать неосторожных и продавать им старых мастеров по завышенным ценам.

Первое, что нужно сделать, посоветовал Золтан, нужно сфотографировать картину спереди и сзади, чтобы показать будущему покупателю, какой ущерб был нанесён картине, и характер реставрационных работ. В этом случае живой Командор написал бы на обороте своё имя и титулы, свой возраст, а также время своего пребывания в должности. Все это имело бы большое значение в качестве доказательства подлинности. Жаль, что он не был женщиной, Золтан сказал, что портреты женщин и детей всегда приносят больше денег. Но и здесь все было в порядке. Портрет должен принести целых двадцать тысяч долларов.