Широки врата

— Я принес вам деньги, которые вам кажутся необыкновенной услугой, но я вас уверяю, что эта сумма для моей жены не смогла удовлетворить её потребности даже для выхода в свет хотя бы на один из четырех сезонов года. Что касается моего здравомыслия, то вы не догадываетесь, какую нерешительность и колебания испытываю я, когда сталкиваюсь с одним из тех прекрасных существ, приготовленным на заклание, как агнец на каком-то древнем религиозном ритуале.

Труди не смогла сдержать улыбку над ним. — «На самом деле, Ланни, вы должны пожить в Англии некоторое время, и пусть жена Рика окажет вам эту важную услугу».

Он получил честную фору и решил продолжить серьёзный разговор. — «Я не могу жить в Англии, Труди. Я почти боюсь ехать туда, из-за старой любовной связи, которая не даёт мне покоя».

— Вы имеете в виду какую-то женщину, у кого есть претензии к вам?

— Не в обычном смысле этого слова, она слишком горда, чтобы на что-либо претендовать, что она не могла бы получить. Она принадлежит к родовой знати и была моей первой любовью. Это было во время войны, когда я был совсем мальчиком и не понимал, что женщины этого класса могут выходить за пределы родовой знати только поиграть, но не вступать в брак. Теперь она является женой графа и матерью будущего графа. Но она не живет со своим мужем, и я думаю, что она ждет, что я вернусь к ней.

— И вы были бы счастливы с ней?

— Это было бы повторением истории с Ирмой. Её классовое сознание находится среди ее наиболее глубоко укоренившихся инстинктов. Она позволила бы мне побыть в одиночестве, потому что это английский способ позволять эксцентричности делать, что ей заблагорассудится. Но она не сможет понять моих надежд или целей. Я не видел ее последние несколько недель, но я уверен, что, если я намекну о моем отношении к мятежу Франко, она скажет: «Но, Ланни, мы не можем позволить красным получить аэропорты и базы подводных лодок на Атлантике».

— И все-таки разве вы не любите её?

— Вы святая, Труди, и полностью цельная личность. Вы точно знаете, во что вы верите, и для вас невозможно действовать или хотеть действовать в любом другом направлении. Я полагаю, что вам будет трудно понять, не говоря уже о прощении такого человека, как я, который разрывался с детства между двумя направлениями идей, двумя направлениями предпочтений, двумя мирами, которые противоречат друг другу, и каждый из них имеет притязания на меня и хватается за меня и тянет. В старые времена, когда идеи не принимались слишком серьезно, это было терпимым, но теперь эти два мира начали войну и тянут меня так сильно, как могут, и их не волнует, если они разорвут меня на куски.

Может быть, она не могла понять, но, видимо, она хотела попробовать. — «У вас есть любовь в каждом из этих двух миров?»

— В настоящее время у меня нет никакой любви в любом месте, Труди.

— Я имею в виду, потребность в любви.

— Ах, ну, если говорить о потребностях, то вы должны научиться не принимать дело слишком серьезно, либо быть готовым к шоку. Средний человек имеет много любовных потребностей. И когда он говорит о любви к одной женщине и о верности ей до конца его жизни, он находится под влиянием эмоционального возбуждения, которое природа вложила в его сердце для своих собственных целей. Если он держит это обещание на протяжении многих лет, это не из-за его потребностей, а из-за общественного мнения, или религиозных или интеллектуальное убеждений, или, возможно, из-за сильных и сложных связей общего опыта. Разрываясь между двумя мирами, естественно, мои любовные потребности были вовлечены в этот конфликт, наряду со всем остальным. Это шокирует вас?

— Нет, но это меня очень интересует.

— Я говорю вам правду, как я её понимаю, потому что вынес твёрдое убеждение из моих злоключений в любви и браке, что нет счастья, кроме откровенности и понимания. Когда человек очень любит, то он даёт всевозможные обещания, и после этого он держит их, но при этом он очень несчастлив. Гораздо безопаснее для женщины знать, кто он на самом деле и что действительно хочет. Можете ли вы так далеко пойти со мной?

— Конечно.