Широкий Дол

Доктор Пиерс прочел хорошую проповедь. Я слушала с каменным лицом. Для проповеди он выбрал весьма двусмысленное библейское наставление о необходимости подчиниться воле Кесаря и сделал из этого убедительный вывод о том, что следует всегда оставаться в согласии с правящими властями – как бы эти власти ни поступали с собственным народом. Сомневаюсь, что хоть кто-то из прихожан его слушал. В церкви стоял непрекращающийся шум, потому что очень многие кашляли, и этот сухой кашель, безусловно, означал чахотку. Кашляли и дети – задыхаясь, давясь мокротой, точно все они были больны плевритом. У задней стены непрерывно плакал какой-то голодный младенец – тоненьким унылым плачем. Даже в своей собственной церкви, уютной, украшенной богатыми панелями, с мягкими подушками на сиденьях, нам не было покоя. Даже когда викарий сказал, неуверенно глядя на Гарри и на меня, что, согласно слову Господа, мы всегда можем поступать так, как нам нравится, мне легче не стало.

После заключительного псалма я снова прошла по центральному нефу к выходу и на каждом шагу ощущала равнодушно-презрительные взгляды крестьян, но все же заметила, что на Селию, шедшую на полшага впереди, кое-кто поглядывает с искренней теплотой. Мы давно уже не задерживались на церковном дворе, чтобы поздороваться с арендаторами. Эта традиция себя исчерпала. Но когда мы уже шли к карете, я краем глаза заметила коренастую фигуру нашего мельника, Билла Грина, который выбежал из дверей церкви и бросился нам наперерез.

– Мисс Беатрис! – крикнул он и тут же прибавил: – Добрый день, сквайр, леди Лейси, доктор Мак-Эндрю, – словно вспомнив о хороших манерах и о том, что сперва нужно поздороваться. Я уже садилась в карету, когда передо мной вновь возникло его встревоженное лицо. – Мисс Беатрис, мне необходимо поговорить с вами. Могу я сегодня прийти в усадьбу?

– В воскресенье? – удивилась я, неодобрительно приподняв бровь.

– Я заходил много раз в будние дни, но вы были слишком заняты и никого из деревенских не принимали, – сказал толстый мельник, чуть задыхаясь. – Но мне очень нужно сказать вам кое-что важное, мисс Беатрис.

Из дверей церкви начали выходить прихожане; все они с любопытством поглядывали на мельника, чье обычно веселое лицо выглядело сейчас так, словно его вот-вот хватит удар. Одной рукой держась за дверцу кареты, он умолял меня уделить ему хотя бы несколько минут.

– Ну, хорошо, – согласилась я, подталкиваемая своей новой неприязнью к деревенским беднякам, которые, собравшись толпой у дверей церкви, пялились на меня. – Приходите в усадьбу сегодня к трем часам.

– Благодарю вас, – сказал мельник и с легким поклоном отступил назад. И я вдруг заметила, что его пухлые щеки как-то странно обвисли, а яркий румянец сменился желтоватой, нездоровой бледностью.

Мне совершенно не требовалось, чтобы еще и он пришел и сообщил мне о каком-нибудь очередном несчастье. Я предвидела этот визит давным-давно, еще с тех пор, как мы с Гарри решили не продавать свое зерно на местном рынке.

– Это меня погубит, мисс Беатрис, – в отчаянии заявил мельник Грин, явившись в назначенный час. – Если у жителей деревни не будет зерна, им нечего будет принести на мельницу. Если ваши арендаторы тоже продадут всю свою пшеницу на корню, им моя мельница тоже будет не нужна. А если вы весь урожай отправите за пределы нашего графства, то мне попросту негде будет купить зерно, чтобы смолоть его и поставить муку тем булочникам, которые ее всегда у меня покупают.

Я кивнула. Я сидела за письменным столом, поглядывая в окно, распахнутое прямо в цветущий розовый сад. Двое моих детей играли на лужайке, следом за ними ходили Джон и Селия, наблюдая за тем, как няня Ричарда пытается прогуляться с ним по тропе, ведущей в лес. Кремовый зонтик Селии был точно эхо чайных роз, маргариток и редких белых маков. Я усадила мельника Грина за круглый стол для приема ренты и приказала принести ему стакан некрепкого пива, но пиво так и осталось стоять возле него нетронутым. Он вертелся на стуле в разные стороны, точно блохастый пес. Он был гордый человек и хороший хозяин, да и дела у него до сих пор шли в гору, но сейчас он был охвачен паникой, видя, как рушатся все его планы, как с трудом завоеванное благополучие уплывает от него, точно вода под колесом мельницы.

– Мисс Беатрис, если вы не хотите, чтобы мельница, построенная еще вашим дедушкой, простаивала, если вам не все равно, есть ли еда у бедняков в вашей деревне, если вы хотите, чтобы здесь вообще продолжалась жизнь, вы непременно должны оставить хоть немного зерна для продажи на местном рынке! – выпалил он в полном отчаянии. – Мисс Беатрис, у нас в семье кроме меня и жены трое парней, и все трое теперь трудятся в работном доме за гроши. Денег они в дом приносят совсем мало, зато стыда на них обрушивается – не оберешься. Если мы потеряем мельницу, нам только работный дом и останется, ведь мы тогда останемся и без крова, и без гроша в кармане.