Широкое течение

ющим лаем побежал в укрытие Кайзер. Все оглянулись.

Старательно закрывая калитку, в сад вошел Семиё-

нов в белых брюках и шляпе, пиджак и сверток левой

рукой прижимал к груди; оглядываясь, он сделал не¬

сколько нерешительных шагов к террасе. Алексей Кузь¬

мич, выходя из беседки, окликнул его. Семиёнов круто

повернулся на голос. Подойдя к столу, он снял шляпу,

улыбнулся и произнес:

— Прошу простить меня за вторжение в ваше обще¬

ство: не мог усидеть в городе в такой день и вот, вос¬

пользовавшись твоим приглашением, Алексей Кузьмич,

и вашим, Елизавета Дмитриевна и Татьяна Ивановна,

прибыл. Не прогоните?

— Прошу вас, — пригласил Дмитрий Степанович

привставая.

Усаживая Семиёнова, Алексей Кузьмич сказал запро¬

сто:

— Садись, Иван Матвеевич, будем веселиться по ме¬

ре возможности...

— Очень рад с вами повидаться, — говорил Семиёнов,

подавая руку Дмитрию Степановичу. — Как ваше здо¬

ровье? Здравствуйте, Мария Савельевна, вы все хмури¬

тесь по-осеннему, все осуждаете суету сует? Здравствуй¬

те, Елизавета Дмитриевна! Здравствуйте, Татьяна

Ивановна! Володя, здравствуй! И товарищ Карнилин

здесь! Вы друг без друга—ни шагу. Дай ручку, малыш,—

обратился он к Игорьку. Обойдя всех, Иван Матвеевич

выпрямился. — Позвольте и мне внести свой веществен¬

ный вклад в ваше торжество. — Развернув пакет, он по¬

ставил на стол бутылку вина, остальное передал старой

няне Савельевне, которая унесла все на кухню и верну¬

лась оттуда с прибором.

Алексей Кузьмич налил женщинам вина, мужчинам

водки, остуженной в кадушке с холодной водой.

Принимая от Алексея Кузьмича стопку водки, Семиё-

нов, взглянув на Таню, спросил негромко:

— Может быть, мне вина лучше, а? — И, не получив

ответа, привычным жестом взбил на затылке пышные

свои волосы и сказал, наклоняясь к учителю: — Места

красивее вашего я не встречал. Можно сказать, Швейца¬

рия! Взлелеянный вами сад разросся и восхваляет труд

рук ваших! — Выпил, поморщился и похвалил то ли сад,

то ли водку: — Великолепно, изумительно! Я иногда ду¬

маю: чего же мы боимся расстаться с горячими камен¬

ными стенами, с духотой, с бензинным перегаром! Сошел

я сейчас с электрички — и точно в другом мире очутился.

И голова работает по-другому, и мысли приходят све¬

жие. — Он взглянул на Антона и сказал великодушно: —¦

Обдумывал я ваше новое предложение, Карнилин, и сна¬

чала не увидел в нем никакого смысла. Но потом, пораз¬

мыслив поглубже, все-таки нашел там полезное зерно.—

Он повернулся к Тане и прибавил: — Попросим вот

Татьяну Ивановну, она вырастит из него и колос...

Антон как будто и не расслышал Ивана Матвеевича,

не понял, о чем тот говорил. Он все время ревниво на¬

блюдал за Таней: при встрече с Семиёновым она так же

задумчиво и чуть печально ему улыбнулась, глаза не

изменили выражения доброты и ласки,, только вздохнула,

будто сбросила с себя тяготившую ее тревогу и беспокой¬

ство, да, переменив положение, подперла рукой подборо¬

док. С невольной неприязнью глядя на Семиёнова, кото¬

рый, не переставая жевать, смешно рассказывал о том,

как долго он кружил по переулкам в поисках дачи, Ан¬

тон думал, что у Семиёнова действительно лицо сатира,

как однажды сказал о нем Володя Безводов. Терзала

надоедливая мысль, что лицу этому чего-то недостает,

как не заполнившей форму детали, и догадался — усиков,

маленьких усиков под ястребиным носом; мысленно до¬

полнив портрет этими усиками, Антон внезапно и отры¬

висто засмеялся.

Елизавета Дмитриевна удивленно повернулась к нему

и почему-то обрадованно сказала:

— Карнилин уже опьянел!

Алексей Кузьмич возразил ей:

— Еще не было такого случая, чтобы кузнец пья цел

с одной рюмки. А вот мы сейчас по одной нальем, да еще

раз повторим, тогда, может быть, и появится искорка в

глазу...

Солнце поднялось уже высоко и палило жарко, но

кроны лип были переплетены так плотно, что лучи, как

бы просеянные сквозь них, ложились бледными пятнами.

Перекатывая свое грузное тело, Савельевна соверша¬

ла рейсы от кухни до беседки, беззлобно, монотонно выго¬

варивала:

•— И что это, батенька, за моду взяли — в жару вод¬

кой заливаться. И за стол сели не по-людски — завтрак

прошел, обед не пришел.

— Не ворчи, Савельевна, выпьем только по одной,

остальное к обеду останется, — урезонивал ее Дмитрий

Степанович. — А чтобы и впредь не подвергаться твоим

нападкам, обедать будем в лесу. Вот тебе!

Мысль эта как бы подогрела настроение, зарядила

весельем, оживлением, и все выпили с удовольствием.

— Дедушка, и я пойду с вами в лес, — сказал Иго¬

рек, взбираясь к нему на колени. — Я возьму пистолет и

винтовку!

Дмитрий Степанович вытер усы бумажной салфеткой,

молодо встряхнулся, сверкнул непотухающим взглядом

из-под седых бровей и произнес несколько возвышенно:

— Человек должен периодически сливаться с приро¬

дой, чтобы очиститься от всякого обременяющего душу

хлама — от усталости, от мелких обид и уколов самолю¬

бия, от тщеславия и прочих ненужных человеку качеств.

Взамен этого он напитает душу красотой мира, любовью

к ближнему по труду, дерзкой мечтой о подвиге во имя

торжества жизни!

Таня любила Дмитрия Степановича и сейчас, выслу¬

шав его, захлопала в ладоши; Елизавета Дмитриевна