Широты тягот

Страна белого сияния подобна туману. Только в ней ты обретаешь зрение, которое позволяет тебе ее видеть. Не теряя времени, кочевник собирает горсть самых драгоценных вещиц, сохраненных этой страной. Вырвав у себя прядь волос, он сплетает для жены ожерелье. Он украшает ее тело кораллами, бирюзой и косточками древних рыб. Теперь она часть этой страны. Кочевник, как выясняет Багмати, живет не в доме. Его лучезарность не спрятать ни в каких стенах. Вся эта страна существует лишь для них двоих.

Он снимает с себя одежду и отбрасывает ее прочь. Она следует его примеру. Ибо одежда — это камуфляж, нужный им разве что в мире людей, но не здесь. Она видит своего мужа в свете этой страны, его истинном свете. “Я знаю, кто ты, — говорит она ему. — Ты сын солнца. Ты пришел в дом моего отца, чтобы найти меня, дочь дождя”.

Теперь жизнь Багмати обрела настоящую полноту. Она вернулась к себе подобным — к богам. Это радует ее и в то же время печалит. Она рада, что ее муж — солнце. И печальна, оттого что оставила на земле отца — причину, по которой она туда спустилась.

На этом голос Тапы замирает.

Через три дня его комнату займут новые жильцы. Внезапно ему приходит в голову, что реальность — худшая из всех возможных историй. В ней нет ритма, нет уважения к персонажам. Наверное, поэтому мы преклоняемся перед ним, синеглазым, — смертным, который достиг божественного статуса, помогая людям заглянуть за предел их века.

Лежа у Тапы на коленях, Бебо запрокидывает голову, чтобы взглянуть на него. Работа в танцбаре отняла у нее все силы. Она впервые разделась донага, заработав стриптизом за одну ночь больше, чем набрала бы чаевыми за месяц. Но даже реки устают течь — это сложное искусство. Финал, который она только что услышала, не удовлетворил ее. Это полная противоположность тому, чего ждешь от истории.

— Зачем солнцу и дождю жить в пустыне? — спрашивает она. — В этом нет никакого смысла. Если они там живут, как она может оставаться пустыней?

Тапа знает ответ благодаря своей прошлой деревенской жизни.

— Все произрастает из почвы, — говорит он. — Природа стран, даже человеческая природа. Разница между пустыней, джунглями и болотом кроется в почве. Мы отличаемся от белых людей потому, что выросли на разных почвах.

— Но зачем выбирать пустыню? — настаивает она.

Затем, что таково его представление о рае. Так, по его мнению, рай должен выглядеть и восприниматься человеком. Из всех мест, где ему довелось побывать, только в снежной пустыне испаряются все мысли и мечты, все живое и призрачное. В раю мы все беспричинны и незначительны. Разве возможна бо́льшая благодать? Этот ландшафт нельзя постичь через фильм или фотографию. Им надо жить.

— Хочешь увидеть пустыню своими глазами? — спрашивает он. Туда можно попасть по дороге в Индию, стоит лишь немного изменить маршрут. — Пойдем со мной!

Он вдохновлен. Кажется, такой финал будет получше!

— Ты могла бы начать в Индии другую жизнь, а эту закончить, как и хотела, — добавляет он.

Она отворачивается от него, чтобы выглянуть в умирающую ночь, реанимируемую неоновыми бликами.

— Дождя не было с тех пор, как мы познакомились, — говорит она. — Я по нему скучаю.

— А я думал, ты ненавидишь дождь.

— Я же дочь дождя. Как я могу его ненавидеть?

Она чувствует его улыбку.

— Но кто ты? — спрашивает она. — Отец или кочевник?

В последние дни Тапа много об этом думал.

— Не знаю… Да какая разница? Я ведь все равно здесь, рядом с тобой.

Она подумает об этом, говорит Бебо за завтраком из лапши и поджаренного на масле хлеба. О финале — она о нем подумает.

Две ночи Тапа проводит один. Вот он — уже под шестьдесят, а сходит с ума по девчонке, которая годится ему во внучки. Посмешище, вроде танцующего карлика.

Тем временем к власти пришли марксисты, победив как полумертвую монархию, так и новорожденную демократию. Старик, который пропалывал ветхие крыши, нашел себе другую работу. Теперь он лазит по отхожим местам, удаляя из городской канализации пробки — трупы коз и овец. Как ни странно, чем больше он рискует жизнью, тем дольше живет. Голуби в долине превратились в стервятников; они жадно клюют обгорелые тела на участках, отведенных для кремации. Белая женщина успешно покорила Эверест с помощью команды из сорока человек. Это большое достижение, и она покупает в дьюти-фри непальского аэропорта дорогие духи, которые будут напоминать ей о горном царстве — подъеме на высочайшую точку мира и прогулке по Тамелю под руку с другом. Она знала, что все это кончится. Она распрощалась со своим романом, стоя на вершине. Вершина же готовится к катастрофе. Морские лилии и офиуры — вкрапленные в скалы окаменелости — уже зашевелились, пробуждаясь ото сна.

Но обитатели морских глубин еще не выползли во тьму. Теперь, когда роковой момент близится, вымершим хочется поразмыслить о том, каково это — снова быть живыми. Ибо осадочный слой, залегающий на целые мили ниже дна долины, не выдержал. Суша уступила морю.

На третью ночь Бебо стучится к нему в дверь.

— Я знаю конец! — кричит она.