Шиш вам, а не Землю!

Те, кто стоял в это время возле дворца и, задрав вверх голову, прислушивался к шуму творимому на верху, принялись разбегаться во все стороны, заметив несущуюся на них бомбу.

Но совсем другое узрел Кондратий. Сквозь образовавшися в стене пролом посредством фарагосского снаряда, выпущенного Кондратием из фарагосской же пушки, он увидел космический корабль с весьма знакомыми обводами, отозвавшимися в сердце Кондратия приятной дрожью: поплёвывая на все зенитные установки, дезориентированных паникой фарагосцев, на планету собственной персоной опускался «Скользкий Гром»!

— Скользкий!.. Середа! — перебивая самого себя и не помня себя от радости, закричал Придуркин, одурев при этом от радости. — Я знал, я знал, что вы не бросите меня! — пританцовывал он на месте. — Вы не бросили друга в беде. Вы настоящие товарищи по беде, — сказал Придуркин в заключение и, перепрыгивая сразу через три ступеньки, помчался вниз к «Скользкому».

— Фомальдегауский шпион! — вякнула вслед уборщица, но, увидев через окно «Скользкий Гром» с непонятными ей опознавательными знаками Земной России, заткнулась, решив принять пока выжидательную позицию.

— Вы не бросили меня… Вы не бросили меня…, — напевал между тем Кондратий на мотив вечнозелёного российского шлягера, исполняемого «Стрелками» «Ты бросил меня». И так он прыгал по ступенькам вниз, пока не оказался наружи, перед дверью, ведущей во дворец.

Навстречу бежал Середа.

— Брось ты эту бабу, — крикнул тот ещё издали, указывая Кондратию на что-то у ног агента-13-13. И только тут Кондратий обнаружил, что зловредная уборщица и не думала расставаться с ним. Всё это время она волочилась за Кондратием, как истинная патриотка Фарагосса, вцепившись в ногу земного мужика обеими руками. Она даже успела поспать по дороге и теперь земляне едва растолкали её. — Тебе, что, заняться нечем? — поинтересовался строго у Кондратия Середа. — Столько дел у земной разведки, а ты заводишь шашни с ихними синемордыми старухами. — И Кондратий, вняв совету бывалого товарища, стряхнул с ноги фарагосскую ведьму. Между тем, Середа не успокаивался. — Видишь Фомальдегаус? — указал он пальцем на низко висящий в небе коричневый шар.

— Ну, допустим, — осторожно ответил Кондратий, приставляя ладонь козырьком ко лбу. — Если ты говоришь, что это Фомальдегаус, то, скорее всего, так оно и есть. Хотя, не факт. Но, что с того, что этот, на мой взгляд, кусок глины Фомальдегаус, как ты говоришь? Нам-то что с того? Он, что. Какой-то особенный? Другие шарики. Что похуже? — повёл рукой Кондратий. — Отвечай. Не томи. Я весь изождался.

— Отвечаю, — доложил Середа. — Видишь маленькую как бы запятую на экваторе указанной мной планеты?

— Вижу, — отвечал Кондратий. — Но это не запятая, а скорее — двоеточие. Ты обознался, майор.

— Двоеточие рядом со знаком вопроса. А слева от знака вопроса, между многоточием и дефисом — запятая… Увидел?

— Что под скобками квадратными?! — обрадовался Придуркин.

— Точно, — подтвердил Середа. — Ты угадал. — Он вздохнул. — Это остров, Кондратий. Его рамерв 50 на 30 километров. Наивысшая точка над уровнем моря 800 метров.

— Для чего ты мне это говоришь? — подозрительно покосился на недавно потерянного и вновь обретённого друга Кондратий. — Ты. Что-то задумал?

— Ничего я не задумал, — рассердился майор. — Вечно ты со своими подозрениями лезешь.

— Я не лезу, — обиделся Кондратий. — Я говорю.

— Ну, говоришь, — еле сдерживался майор. — Какая разница. Я тебе показываю этот остров, дурья твоя башка, чтобы ты знал, что на этом острове изготавливают зделия под секретным кодом? 333. Вот почему.

Придуркин почесал затылок.

— И, что это значит? 333 — это оружие?

— Похуже. Чем оружие — нахмурился майор. — Остров — место, где проходят подготовку фэтско-фомальдегауские шпионы. Потом их забрасывают на Землю и они портят жизнь нашей разведке.

— Как это портят? Они, что вредители? — опешил Кондратий.

— Хуже, — ещё больше нахмурился Середа. Так, что даже смотреть на него стало страшно. — Они там занимаются разведывательно-диверсионной деятельностью. Вот. В пользу Большой Двадцатки!

Придуркин присвистнул.

— А, кто такая двадцатка?

— Двадцатка, олух, это Совет Двадцати, цивилизация фэтского мира.

— Значит и фарагоссцы против нас, эти милые, словно намазанные глиной создания? — поинтересовался Кондратий.

— Они — в первую очередь, — подтвердил майор. — Хотя и не все, а лишь некоторые из них.

Тогда разрешите вернуться во дворец, товарищ майор! — козырнул Придуркин.

— Зачем? — не понял Середа.

25

— Чтобы задать этим синим перцу, — пояснил Кондратий.

— Не думаю, что они в этом нуждаются, — крякнул Середа. Что и говорить, был он опытным и матёрым разведчиком в КГР. Тёртым калачом, одним словом. У него даже кличка секретная была такая в кэгээровских кругах — Тёртый Калач. Только кличка эта, оперативное погоняло, была настолько засекречена, что никто и не знал об этой кличке, кроме самого Середы. — Не думаю, что это будет целесообразно, товарищ евфрейтор с позиций тактики и стратегии, — пояснил майор.