Шиш вам, а не Землю!

А Ральф, покончив со второй портянкой, повесил её рядом с первой и, нисколько не смущаясь наведенным им в казарме смрадом, пошёл играть в карты в дальний угол, где в это время пара жуликов как раз обдирала какого-то новенького. На новеньком из его солдатской одежды остался уже лишь солдатский жетон, да и то висящий на шее на очень тоненькой верёвочке.

Картёжники, видя, что поживиться у глупого новичка больше нечем, с радостным оживлением приветствовали появление следующего кретина, какового они заподозрили в Ральфе.

Но, как вскоре я увидел, затрапезный вид Ральфа оказался обманчивым. И то, что проиграл совсем недавно неопытный солдат, стало перекочёвывать в карманы моего приятеля и уже, буквально, через полчаса он выиграл всю дневную поживу этой шайки казарменных шулеров. А ещё через два часа он раздел их до портков и тем ничего больше не оставалось делать, как стыдливо прикрывать обнажённые участки тела руками.

Я видел, как быстро мелькают карты в уверенных руках Ральфа и в голову мне пришла мысль, что уж не фокусник ли он или цирковой артист, до того уверенно Ральф держался в компании картёжников!

Но после карт в ход пошло домино. Но и здесь мой приятель не дал маху, удивляя партнёров по игре мастерством и не предоставляя им никакой поблажки. Перепробовав кучу игр с экзотическими названиями, многие из которых не имели аналогов в культурной речи цивилизованного социума, Ральф выиграл и эти все игры. И очень скоро приунывшие профессиональные мухлецы проиграли моему дружку не только своё казённое обмундирование, но и казённые шконки, казенные табуреты, саму казарму и даже аксельбанты боевого командира полковника Кромса и, естественно, без согласия на это самого Кромса и даже без его ведома.

Близился финал, конец, завершение этого блестящего игрового блицкрига. И по идее, Ральфа не позднее сегодняшнего вечера должны были зверски убить ножкой от табуретки, проигравшиеся в пух и прах бандиты, каковыми без сомнения и являлись эти злобные парни, развязно сидевшие за столом.

Некоторые в казарме даже стали специально готовиться к захватывающему зрелищу смертоубийства в казарме и ни один из сидевших за игровым столом с Ральфом не внушал на этот счёт у нас, простых наблюдателей сомнений. Ни тот, что сидел справа от Ральфа и прятал свирепое лицо в тени фикуса, ни тот, что сидел слева, маленький и юркий, с, через чур, вороватыми даже для солдата замашками, ни тот, что уже изготовил финку для убийства и прятал её до поры до времени в рукаве вместе с крестовой шестёркой под столом.

Все эти парни с тупым изумлением смотрели на разбросанные по столу карты и не могли сообразить, как тупая деревенщина, типичный крестьянин, которого они углядели в Ральфе, смог обыграть их, битых шулеров и мошенников. И, так и не придя к какому-нибудь логическому умозаключению на этот счёт, они, в конце концов, начали с пугающей медлительностью подниматься из-за стола.

— Эй, ребята, сбавьте обороты и выпустите пар. Это всего лишь игра! — пришёл я на помощь другу и попытался разрядить, таким образом, обстановку.

Но всё было тщетно. Мои старания оказались сродни гласу вопиющего в пустыне и потому пропали втуне. Бандиты уже смотрели на Ральфа — главного виновника их плохого настроения, как на покойника, внутренне они уже вполне созрели для предстоящего «мокрого» дела. Поставщик их позора сидел на расстоянии вытянутой руки и почему бы было не воспользоваться данным обстоятельством.

Лишь только товарищи Ральфа по столу встали со своих мест, в затхлом помещении казармы, насквозь провонявшей солдатским потом, портянками и кислым хлебом, воцарилась мёртвая тишина. А в дальнем углу, вдруг, кто-то принялся читать нараспев заупокойную молитву, явно опережая события и время и потому нещадно греша этим.

Я сделал шаг назад, как мне казалось, совсем незаметно, вцепился пальцами в толстый металлический прут спинки кровати, который, начнись всеобщая потасовка, мог очень пригодиться мне.

Ральф без видимого волнения глядел в лица тех, чьей жертвой ему предстояло стать в ближайшее время. По внешнему виду так он вообще казался агнцем божьим, послушной овечкой, идущей на заклание и, что-то даже не от мира сего сквозило в облике моего приятеля. Какая-то загадка, запредельная таинственность и безмятежность.

Что меня особенно позабавило. Ведь я-то видел, как без каких бы то ни было колебаний мой дружок взорвал своего командира. А потому я как никто в этом прекрасном казарменном сборище с-зомби знал истинную сущность своего друга, записного ублюдка. Вкупе с открывшимся мне внезапно виртуозным мастерством умением играть в карты мой знакомый представлял собой весьма и весьма мерзкую личность. А его безусловная способность прикидываться безмятежным простачком, в то время как все уже тряслись кругом, словно осиновые листья, превращала Ральфа вообще, на мой взгляд, в монстрическую личность.