Шиш вам, а не Землю!

Если мой приятель и разыгрывал из себя чокнутого недоумка, так это не помешало ему увернуться от табурета, который запустил в него один из тех, кому не повезло в карты. Выигрыш, сосредоточенный сегодня в руках Ральфа, сделал небезопасным его дальнейшее существование в казарме.

Табуретка же запущенная в Ральфа и просвистевшая мимо него, навернула меня. И я, получив ею по башке, свалился замертво там, где и стоял, не успев даже пикнуть.

40

А последнее что я увидел перед своим начинающим смыкаться взором, это некоторые мизансцены начинающейся всеобщей катавасии, казарменной потасовки, в которой приняли участие все без исключения с-зомби. А ещё я увидел, как вбегали в распахнутые настежь двери военные полицейские, призванные, собственно, следить за порядком в среде всего того сброда, который и представляли собой подразделения с-зомби.

Лицо моё заливали потоки крови, которая хлестала из рассеченной головы, а вокруг военные дубинками учили наиболее упрямых драчунов, да и тех, которые не дрались, но просто подвернулись под руку полицейским.

Очнулся я лишь тогда, когда мне кто-то наступил ногой на живот. Чья-то нога, обутая в военный тяжелый башмак, пристроилась на моём животе в районе пупка и ни за что не хотела расставаться с ним. Тогда я вцепился зубами в надоедливую ногу и не отпускал её до тех пор, пока не оторвал от штанины, мной укушенного, здоровенный клок материи. Ещё немного погодя я уже оказался на ногах и, раздавая тумаки направо и налево, успел здорово порезвиться, а заодно и отомстить за рассеченную голову, прежде чем полицейским удалось разогнать нас окончательно, по нашим вонючим углам.

К тому времени кровь из раны на моей голове перестала течь и вообще рана оказалась пустяковой царапиной, которую впоследствии смог легко залатать наш полковой хирург по прозвищу Ветеринар. Ветеринар сумел наложить сорок шесть швов и даже выразился в том смысле, что видел травмы и похлеще. А с такой пустяковой ссадиной, как у меня, по мнению хирурга, не стоило и обращаться в санитарную часть, так как такой хреновиной я только отвлекаю людей от серьёзных дел.

Но мне-то уже было известно, какими «делами» занимался этот коновал, когда у него не было пациентов. Чистый медицинский спирт, да старые, наспех размоченные в тёплой воде горчичники на закуску — вот и все дела нашего Ветеринара в свободное от работы время.

К вечеру наш эскулап, бывало, так надирался своего спирта, которого у него было невпроворот, что с трудом попадал в дверь казармы. И на койку его уже относили двое дневальных, менее пьяные, чем он, а потому более скоординировано держащихся и называющих его почтительно «док» и «мистер», невзирая на всего лишь ветеринарское образование последнего.

Ну, насчёт «мистера» не берусь судить, но до того, как стать доком, он целых двадцать семь лет проработал портным. И потому надравшись, как следует, после памятной драки, он наложил на моей голове латку по всем правилам портняжного мастерства.

Эта латка, вырезанная из шкуры некоего местного экзотического животного, так и осталась у меня на темени, как память о той драке и портняжном прошлом дока. И теперь, когда я снимаю за обедом с головы пилотку и склоняюсь к своей плошке с едой, эта латка весело посверкивает на удивление остальным бойцам всеми своими 62-мя разноцветными чешуйками кассиопейского окуня, что занесён нынче в Красную книгу, а прежде был на грани исчезновения.

Но чешуйки были потом. А вначале, после того как мне крепенько врезали табуретом, над моими боками хорошо поработали эти парни из военной полиции. Они словно сбрендили и, судя по их усердию, в тот вечер приняли меня за зачинщика драки. А потому в выражениях, отпускаемых на мой счёт в процессе воспитательной работы, учинённой надо мной, они не стеснялись. И всякий раз, лишь только я заползал под кровать, они меня вытаскивали оттуда за ноги и снова нещадно били-учили. И дело даже дошло в какой-то момент до того, что я начал тихонько материться. В общем, непруха в тот день привязалась ко мне крепенько и лишь потому я начал выкрикивать, в конце концов, что я здесь не причём и вообще я не местный. А в с-зобби попал случайно.

Тогда у них возникла идея, что я хочу дезертировать и оттуда. Из с-зомби. И начали всё сначала. Но, что меня особенно удивило, так это то, что дружок мой, Ральф, из-за которого, собственно, и началась вся заваруха, этот кретин даже не дёрнулся, когда меня поволокли к патрульной машине, стоявшей тут же, неподалёку от казармы. Вот блин! Единственное, что меня несказанно утешило в создавшейся ситуации, так это то, что гимнастёрка на груди Ральфа заметно оттопыривалась, недвусмысленно намекая этой неровностью, что мой приятель до прибытия патруля успел запихать в пазуху большую часть выигранных денег. А значит, отмутузили меня не зря и в дальнейшем было, чем залечивать раны.