Шишкин

Здесь во всем любили порядок, строго придерживались старины. Особо москвичи почитали старших (это Шишкин успел заметить). В воскресные дни сыновья и внуки, дальние и близкие родственники съезжались на поклон к своим бабушкам, где обсуждались семейные новости. Здесь собиралась вся московская родня. Родство почитали, знались в четвертом и пятом коленах. Дела дальних родственников воспринимались как свои.

В предпраздничные дни дома служилась вечерня.

На Рождество жители Огородной слободы, нарядные и торжественные, направлялись в церковь, радуясь перезвону колоколов, обилию народа, церковному пению. Вечером, глядишь, из ворот соседней усадьбы выедет гнедой и помчит хозяев на санках в сторону Мясницкой, а там через Лубянку, вниз, к Театральной площади и остановится подле театра, где ставят новую оперу. Но чаще жители слободы, как и все москвичи, ездили на Москву-реку смотреть рысистые бега.

Кончался праздник, и на утро следующего дня воздух оглашался медленными, наводившими уныние ударами колокола.

В ту пору, когда Шишкин поселился в Харитоньевском переулке, живы были старики, помнившие царствование Екатерины Второй. Много, много интересного могли они рассказать о временах минувших, старине древней, московской. Помнили и чтили они и своих соседей, многих из которых, увы, не было на свете. Да и как не помнить, не рассказать о них. Имена-то какие!

В начале девятнадцатого столетия переулки Огородной слободы были истинным художественным и литературным центром Москвы. Судите сами. По Большой Хо-мутовке, во дворе графа Санти, квартировал известный остроумец Сергей Львович Пушкин с сыном Александром. Рядом с ними жил начинающий поэт Иван Козлов. Чуть поодаль, в своем доме, вдовствующая Е. П. Хераскова, невестка известного писателя, устраивала литературные вечера, а в Малом Козловском переулке, во втором доме налево, жил гостеприимный холостяк и баснописец И. И. Дмитриев.

По замечанию одного из старожилов Москвы, как свои близкие, появлялись и жили здесь историк Н. М. Карамзин, воспитатель наследника поэт В. А. Жуковский, старик Херасков, Измайлов, Воейков, позднее Батюшков и многие другие именитые русские люди.

«У Харитония в Огородниках» родился художник П. А. Федотов. С большой теплотой вспоминал он о родном доме, окруженном густой зеленью старых деревьев.

Появись Шишкин двумя годами ранее в Москве, мог бы увидеть знаменитого художника. С февраля по июнь 1850 года, после долгого отсутствия П. А. Федотов жил в белокаменной. В одном из стихотворных посланий своих он отметил, как радушно встретили его земляки:

…Такая роль,
Как я играл в Москве, не ноль,
Я даже был формально в моде
И не в одном своем приходе —
У Харитонья в Огороде,
За мною гнали все гонцы,
Князья, бояре и купцы,
Вдобавок про меня писали…
. . . . . . . . . .
Хоть потихоньку, год от году
Мое уж имя по народу
Разносится с хвалой. Ужель
Бедна, бледна такая цель?

В тот последний свой приезд в древнюю столицу П. А. Федотов близко сошелся с весьма образованным человеком — преподавателем Московского училища живописи и ваяния Н. А. Рамазановым. Удивительный рассказчик, талантливый скульптор привлек внимание Федотова, и кончилось тем, что, по свидетельству современника, они встречались каждый вечер. Н. А. Рамазанов близок был к кружку молодой редакции «Москвитянина», душою которого являлся драматург А. Н. Островский. Благодаря Н. А. Рамазанову Федотов стал вхож в дом Островского. Бывали они и в других домах. 24 февраля 1850 года исследователь московской старины И. М. Снегирев, возвратясь из гостей, сделал запись в дневнике о посещении дома профессора С. П. Шевырева, где в тот вечер «Островский читал свою оригинальную комедию «Банкрут», Федотов казал свою картину «Сватовство майора на купеческой дочери» с объяснением в стихах, а Садовский забавлял своими рассказами… Там были профессоры: Армфельд, Соловьев, Грановский, Варвинский, Погодин, кроме того, Свербеев, Хомяков, Буслаев…»

Читая дневниковую запись, видим: славянофилы и западники еще собирались вместе. Правда, давно меж ними не было прежней дружбы, привязанности. Скорее всего сказывалась вежливость, которая отличала московских профессоров.

Мог ли знать Иван Шишкин, что люди эти в какой-то степени распорядились его судьбой; не будь их, не будь знаменитого спора между западниками и славянофилами о России и назначении ее, неизвестно, какое направление приняло бы Училище живописи и ваяния, учеником которого он стал.

В сороковых же годах А. С. Хомяков, С. П. Шевырев задавали тон в училище. Не обходил вниманием его и М. П. Погодин.

Славянофилы и западники… Некоторые из них жили в соседстве с Шишкиным.