Шишкин

Троицкая дорога, ведущая богомольцев к Троице-Сергиевой Лавре, исстари была самая людная. Дорога к обители занимала два дня. Останавливались в Мытищах. Поклониться святым мощам Сергия Радонежского шли и ехали православные из самых дальних уголков России. Святой угодник, как сказано в жизнеописании его, сокрыв себя в пустыне, не смог скрыть имени своего. Один из краеведов прошлого писал: «По этой дороге ходили наши прадеды, русские святители, великие князья и цари, многие именитые иностранцы, в подражание св. Сергию, который никогда не ездил на коне, ходили на поклонение к его мощам пешком. Патриархи отправлялись в этот путь с целою свитою и клиром; на перепутьях, где они останавливались, около хором их, теснился народ, прося благословенья. Сколько полчищ вражеских кишело на дороге этой во время тяжких годин. Шли по ней поляки, стремясь удушить непокорных русских, сокрывшихся в Троицкой Лавре. По ней везли с Белого моря мощи св. Филиппа Митрополита и тихо, скромно двигался поезд из Москвы в лавру с гробами, под черными покровами, в которых находились останки царя Бориса Годунова, жены его и сына Федора, сопровождаемые несколькими монахами и обливавшуюся слезами дочерью Бориса, царевною Ксенею. По этой дороге везли тело царского кума, патриарха Никона, с Белоозера в Новый Иерусалим (к которому царь Алексей Михайлович, в день именин его, ходил с пирогом, а после патриарх, быв в опале, сам таскал кирпичи для построения храма в Новом Иерусалиме). Сколько воспоминаний!

Не забудем и похода Дмитрия Донского к Сергию Радонежскому для испрошения благословения пред Куликовской битвой».

В обитель, основанную св. Сергием, и ходили наши предки испрашивать победы или благодарить за нее Всевышнего.

Хочется Ванечке знать старину, какова ни была бы она. Не интересно ли, проходя через деревню Ростокино, узнать, что здесь народ московский встречал царя Иоанна Васильевича, когда он, взяв Казань, с торжеством возвращался в столицу? Летописцы писали: вся дорога от Москвы до ростокинского моста была занята восторженными жителями. А царь снял с себя воинскую одежду, надел корону Мономахову и в величественном смирении пошел за крестами в город. Как тут не зарисовать мост древний, историю хранящий!

Вьется широкая дорога по полесью, среди огородов с шалашами. Идут паломники по ней, пыль взбивая. Среди них — ученики Училища живописи.

Неожиданно кто-то говорит:

— Слышь-ка, братцы, местность-то сия грабежами славится. Тут-ко в лесах разбойница ростокинская Танька жила, богатырь-девка, с шайкой. С того и рощу ту Татьяниной назвали.

— Гляди-ка ты, — удивится какой-нибудь путник.

— Да, а опосля один из дружков ее — Ванька-Каин — словил ее да и выдал сыскной полиции. Вот какие дела. А как повесили ее, в ту же ночь под ее ногами гора трупов появилась. Дружки-то ее так помянули ее.

Далее шли молча…

За Ростокином дорога сворачивала к Тайнинскому. Жуткое, сказывали, то было селение. По берегам тамошнего пруда еще во времена Малюты Скуратова выкопаны были потайные землянки. Людей живыми сажали в мешки и в болото кидали. Здесь же царица Мария встретилась со Лжедмитрием и якобы сына родного в нем признала.

И болото и сельцо в альбом зарисовывались.

В Мытищах богомольцы обычно отдыхали. Пили ключевую воду или чай. Отдыхали и наши путешественники, спрятавшись в густой тени какого-нибудь куста.

Отдохнув, двигались далее. Пекло солнце. Высоко в небе пели жаворонки. Вилась, петляя по степи и меж холмов, дорога.

И вновь следовали нескончаемые рассказы.

— А вот я скажу вам, — обращаясь к Шишкину, говорил седой старик, — с лишком за сто лет до нас, в деревне Голыгиной, под мостом, в каждую полночь, жаловались и плакали души человечьи. Сказывают, Хованских. Их ведь казнили и затоптали в гати Голыгинской. Вот ведь какие места. Жуткие. Я в ночь-то там ни разу не проходил. Люди сказывают, недавно совсем тени чьи-то вновь являлись ночью на дороге, проезжих останавливали и требовали от них вызова свидетельств к суду Божью на князя Василия Голицына. А один из Хованских, говорят, кланяясь, снимал свою отрубленную голову, как шапку.

К вечеру, едва солнце касалось кромки леса, добирались до Рахманова, откуда все верующие сворачивали в Хотьков монастырь, поклониться праху родителей преподобного Сергия: Кириллу и Марии.

А верст за семь от Троицы открывались среди зелени лесов златые главы обители вокруг огромной колокольни.

Троицкая Лавра с основания своего была истинно русскою защитою. Благочестивые старцы ее, как писал Н. М. Карамзин, не только молитвами, но и делом ревностно служили Отечеству.

Монахи монастыря, заступники России в смутную пору стойко отбивались от поляков. Не дали им себя одолеть. Отсюда Аврамий грамоты по Руси рассылал…

Зная тягу Шишкина к истории, можно предположить, что испытывал он, пребывая в Лавре. Не произносил ли оп те же слова, которые вырывались много позже у В. И Сурикова: «Я на памятники как на живых людей смотрел — расспрашивал их: «Вы видели, вы слышали — вы свидетели».