Шиза, Хром и всякая хтонь

Ощущение сюра происходящего не покидало до рассвета. Или это был один бесконечный сонный паралич, где, слава хтони, его не посещали никакие другие монстры. Маша, конечно, ушла раньше, и только спустя, наверное, минут десять после того, как встал, посмотрел в окно на светлеющее вдалеке небо и оделся, Хром вдруг осел на матрас и понял, что не может пошевелиться. Словно замороженный, он завалился на бок и пролежал так, пока за ним не пришли люди Сократовича. На прощание Маша сказала, чтобы он ничего не чудил и не лез под горячую руку босса, и Хром, конечно, понимал, что она говорит это на полном серьезе, а не из вежливости. Но не ждал, что она ему устроит такую подлянку.

– Дождись, когда все кончится. Просто терпи, – сказала Маша, пряча от Хрома печаль в прощальном поцелуе.

Она ушла, оставив после себя слишком много приятного в теле и тяжелого в голове. Хром теперь видел не холодную расчетливую суку, а еле живую девчонку в мини-юбке, брошенную в крови и ссанине под мостом возле трассы, и он точно не мог теперь эту девчонку ненавидеть. Даже за то, что она, устроив этот столбняк, помешала ему сделать дальше. Наверное, пыталась перестраховаться, чтобы Хром не сорвал сделку и сам не подставился под удар, но из-за этой «заботы» он был лишен теперь и возможности спасти друга.

Утром его протащили по двору к машине, мимо красивой резной деревянной беседки и огромного черного мангала, где один из братков жарил совсем не шашлыки. Рядом стояла большая железная бочка как для компоста, в которой этот мужик кочергой трамбовал какие-то вещи. Увидев в бочке почерневший рукав знакомой шубы, Хром замычал – рот ему заклеили – и ничего больше сделать не смог. Через секунду его пихнули за ворота и бросили в «гелик», рядом со смиренно забравшимся туда же Дипломатом. Тот, как смог, подвинул Хрома так, чтобы не заваливался, и вдруг уставился в афиге на его лицо.

Хром и сам не заметил, как щеки стали мокрыми, а перед глазами все поплыло.

– Чё, простыл, что ли? – донесся с переднего сиденья голос Шахтера. – Надо было тебе все-таки шубу оставить, – сказал он таким голосом, как будто не сам лично отдал приказ ее сжечь.

Хром посмотрел в ответ с ненавистью, но лысого это, конечно, не испугало. На его харе четко читалась уверенность в том, что сделка пройдет как надо его боссу, и это как раз настораживало. Если вещи не вернули, то и самого Хрома возвращать вряд ли собирались. Конечно. Иначе бы все было слишком просто.

Когда трасса перестала шуршать под колесами, Хром глянул в окно: они подъезжали к какой-то заброшке. Окна выбиты, дверные проемы зияют черными голодными ртами.

– Иди проверь следы, – сказал Шахтер одному из своих ребят. Тот быстро метнулся, осмотрел территорию и доложил по рации, что все чисто. Шахтер отдал приказ ждать в машине, пока не подъедет их гость. Наконец, когда на горизонте появилась одинокая ушатанная «Приора», он скомандовал двум бойцам занять позиции по бокам у стен разрушенного здания, дождался, пока тачка подкатится ближе, и обернулся на Дипа с Хромом. – Он?

Рты у обоих были заклеены, руки в браслетах лежали на коленях – спасибо, что хотя бы не за спиной. Хром быстро переглянулся с Дипломатом, прочитав в его здоровом глазу решительность, и кивнул Шахтеру утвердительно. Дипломат, чуть помедлив, тоже кивнул. Пошевелив ногой внутри ботинка, подошвой стопы Хром нащупал свое единственное оружие. Закашлялся, склонился насколько мог и незаметно подтянул ногу чуть выше, сильнее согнув ее в колене и опуская руки ниже. Как только Шахтер и его шавки вылезли из тачки, появился шанс достать нож. Оставалось гадать, зачем на эту самоубийственную встречу вместо Шизы на чужой тачке прикатил Бабай.

Спокойной ночи, малыши!

– Там! – Бабай, влетевший в комнату, дышал как олимпиец после рекорда. – Бабка!

– Что – бабка? – Шиза нехотя оторвался от телефона.

– Вены режет!

– К-кому? – хохотнул Шиза, но по лицу Бабая понял, что не до шуток. Вскочил и побежал следом за очевидцем, влетая на кухню, уже готовый к худшему. Однако бабка Фрося, живее всех живых, промокала салфеткой затягивающийся на глазах порез на руке.

– Куда побег, малоумный? – обратилась она к белому, что для того было противоестественно, Бабаю. – Говорю ж – все по рецепту, как положено. Две столовые ложки крови, одна соли морской… Морской нема, взяла йодированную нашенскую. Мы ее сейчас, оп, в баночку и на мороз на часок…

– Бабка, ты чё т-творишь? – Шиза обращался к ней уже по-свойски, как будто полжизни в их семье прожил.

Та цокнула, закупоривая добытый из неизвестно каких закромов пузырек из-под марганцовки, внутри которого проглядывалось противно-темное. Черный кот, нырнув под длинную бабкину юбку, принялся тереться так, словно хотел высечь искру из ее деревянной ноги. Если нога, конечно, была б деревянной.