Шизофрения

— Ну, совсем уж ничего не понимаешь! Мэр это наш. Он хороший. Карточки москвича нам дал, поздравления к празднику присылает и к пенсии прибавку. С женой ему, правда, не повезло и родственниками ее, — сокрушенно сказала старушка. — Все им мало. Друг с другом ужиться не могут, через суд зарплату получают друг у дружки. Чисто пауки в банке. Кабы не они, он бы нам побольше прибавку сделал. Да еще и помощнички у него. Один одного лучше. Все какие-то замороженные. Пока он сам, по-простому, им чего надо делать не скажет, ни до чего додуматься не могут. Хоть почитай все подряд, как он, кепки носят. Я вот смотрю на них по телевизору — сонные все какие-то. Чисто Вий у этого, как его, писателя про мертвые души и ревизора.

— Гоголь это, мамочка.

— Ну, да, Гоголь. «Поднимите нам веки, поднимите нам веки», а то деньги не видим, хотя запах чуем. А им не деньги надобно чуять, а боли народные. Вот я и говорю, ревизора на них нет и народного контроля. Все им мало, слугам этим народным. А Учитель — очень хороший! Но, главное, чтоб войны не было, — вздохнула она…

* * *

— Палыч, это я, — голос Онуфриенко звучал встревожено. — У нас выбивают людей… Погибла Людмила. Да-да, астролог из Украины…Чудесная женщина… Автомобильная авария. Лобовое столкновение… Вместе с мужем… Да, трое детей… Незадолго до этого была у меня в Москве. Я подарил ей «Таро»… Она сама попросила…Одну ситуацию я отвел. Помнишь, месяц назад? Думал уже все… Надо искать замену…

* * *

Короткий зимний день приближался к концу. Солнце еще раз безнадежно поскреблось о непробиваемую броню облаков и обессилено свалилось за горизонт. Мелкая снежная крупа сыпалась на лобовое стекло ее машины, по метру продвигавшейся вперед в привычном заторе на Новом Арбате. По резервной полосе, угрожающе покрякивая и моргая синими проблестковыми маячками на крышах и за облицовкой радиаторов, в ту и другую сторону проскакивали, по неведомым правилам уступая друг другу дорогу, черные иномарки государственных мужей, политкумиров, руководителей силовых структур и недоступно-таинственных олигархов. По радио привычно балаболил известный «ди-джей», смаковавший интимные подробности из жизни поп-, теле-, кино-, радио-, спорт-«звезд» и других завсегдатаев «светских» тусовок. Рекламные щиты и растяжки над дорогой призывали к «шопингу», звали в рестораны отмечать «День святого Валентина» и на просмотры фильмов с названиями, обещавшими «экшн», кровь и чудеса компьютерной графики… Сумрачный город посредников завершал свой бизнес-день… Прогноз погоды на март тоже не обещал ничего хорошего…

…— «Ищите же прежде Царствие Божие и правды Его, и все это приложится вам», — так сказано в Новом Завете! — услышала Александра, когда, войдя в помещение «Артефакта», приостановилась у зеркала поправить волосы. Из приоткрытой двери курительной комнаты рядом с мужским туалетом доносились возбужденные голоса, что означало — «Артефактовская» жизнь кипит, выплескиваясь за пределы зала и захлестывая коридоры и самые дальние закутки арбатской вольницы.

— В обстановке малодушия и предательства коррумпированной знати и разлагающегося под воздействием чуждых «эгрегоров» простодушия русского народа, сколько не говори искренних слов, разбудить русский дух все равно не удастся, — услышала она за спиной знакомый голос и, обернувшись, увидела покинувших «курилку» мужчин — одного — сухощавого и жилистого в казацкой форме с красными лампасами, пышными усами и «мелиховским» чубом, другого — худенького с жидкой бородкой и аскетичным лицом, одетого в черную рясу, третьим же оказался Пал Палыч. Поставив портфель на пол, он столь старательно протирал очки, что даже не разглядел старую знакомую, которая стояла, повернувшись в его сторону, и разглядывала с приветливой улыбкой.

— А что, по-твоему, Палыч, есть «эгрегор»? — насупившись, подозрительно спросил казак, засунув большие пальцы рук за ремень.

— Во-первых, уважаемый Петр Кузьмич, сразу замечу, что это — не имя еврея, — провел Пал Палыч рукой по бороде, пряча дрогнувший в усмешке рот. — Во-вторых, не следует путать Святой дух с «эгрегором», — он, наконец, воздрузил очки на нос. — Из книги Еноха известно, — поправил очки, — что «эгрегоры» — это бдящие падшие ангелы, которые, возбуждаемые мыслеформами людей, способны на душевном уровне воздействовать лишь на ум — то есть мотивацию и принятие решений, и сердце — то есть волю и страх, — посмотрел на священника, который неопределенно покачал головой, видимо, осмысливая услышанное.