Шизоидные явления, объектные отношения и самость

Возможно, здесь уместно вспомнить о критике в адрес трудов Хартманна за их чрезмерную абстрактность. По контрасту, только что указанному мной, труды Винникотта намеренно являются «клинически насыщенными». В своем ценном биографическом очерке о Хартманне (первая глава сборника статей в память Хартманна, озаглавленная «Психоанализ — общая психология», под редакцией Лёвенштейна et аl.,1966), Рут и Курт Эйсслеры нарисовали портрет крайне привлекательной личности: стабильной, невозмутимой, миролюбивой, целостной, высокоинтеллектуальной, либерального гуманиста, с симпатией принимавшего тех людей, которые не были с ним согласны; человека изумительно широкой культуры и далеко идущих интересов, возможно, одного из последних представителей великих энциклопедически образованных либеральных гуманистов девятнадцатого века, с большими способностями к интеллектуальному синтезу. Затем Эйсслеры были вынуждены сказать:

«Начиная с 1939 г., высказывалась критика, что работа Хайнца Хартманна носила главным образом абстрактный характер, избегая клинического пояснения. Это справедливо и крайне удивительно» (р. 9).

Таковы, несомненно, и мои личные впечатления о трудах Хартманна, и, если бы не описанный Эйсслерами портрет Хартманна, я никогда бы не смог его так представить. Можно подумать, что он был более человечным как терапевт, чем как теоретик. Возможно, что серьезное научное образование и широкая эрудиция либерального гуманиста потребовали от него такой строгой интеллектуальной дисциплины в качестве исследователя, что живой творческий интуитивный человек был задушен в его трудах просветителем и теоретиком?

Мелани Кляйн писала, руководствуясь клинической интуицией, а не отвлеченными идеями, и затруднения при чтении ее работ обусловлены происходящей в ней борьбой с живой развивающейся мыслью по ходу написания своих трудов. Фэйрберн, человек очень широкой культуры и интеллектуальной дисциплины, продукт как шотландских, так и немецких университетов, был в большей мере интеллектуальным мыслителем и совершил ошибку, опубликовав свою «Переработанную теорию» до обнародования подкрепляющих ее клинических данных. Тем не менее, его труд определенно ближе к клиническому материалу, чем труд Хартманна.

По контрасту с ними обоими Винникотт является человеком огромной клинической интуиции, и его труды «клинически насыщены». При первом чтении некоторых из его работ у меня было такое чувство, будто я открыл ранее закрытую дверь. Я испытывал аналогичное чувство в большей мере при чтении Фэйрберна, чем при слушании его на сессиях, где его интерпретации были обычно короткими и интеллектуально ясными, хотя и не теоретическими. Именно в своих трудах, как он мне об этом сам сказал, Фэйрберн тщательно работал над описанием инсайтов, которые «просвещали» читателя. У меня не возникало подобных переживаний «просветления», открывающего двери в темную область человеческого переживания, при чтении Хартманна. Книги Хартманна более похожи на учебник философии или описание научной теории, чему Эйсслеры дали название «величественного абстрактного сооружения, построенного Хайнцем Хартманном».

Мои собственные предпочтения находятся на стороне клинически насыщенной работы как более творческой. Сам Хартманн писал: «Прогресс в развитии анализа главным образом основан на клинических открытиях» (Essays on Ego Psychology, p. 142). Его собственное теоретизирование, однако, далеко от прямого клинического опыта и крайне абстрактно. В психодинамике абстрактная концепция, сколь бы точно она ни была определена, не связана с фактами непосредственно, если не иллюстрирована релевантным клиническим материалом. Таким образом, фактически, каким бы Хартманн ни был в терапии, тот Хартманн, который известен большинству из нас, является автором абстрактных теорий. А это, по моему мнению, значимым образом связано с тем фактом, что теория Хартманна дает нам представление об эго как о «системе», части или подструктуре сложной организации, в то время как Винникотт дает нам представление об эго как о «самости», зарождающейся в инфантильной психике и получающей, или же сталкивающейся с препятствием в получении, свое начало во взаимоотношениях с матерью.