Шизоидные явления, объектные отношения и самость

Таким образом, я пришел к мысли о том, что первая огромная задача, с которой столкнулся Фрейд в своем пионерском исследовании, была связана с анализом морального и псевдоморального конфликта (т.е. подлинно морального и патологически морального). До этого данная задача охватывала все традиционное описание природы и проблем человека: и блокировала путь к более глубокому пониманию. Фрейд проанализировал ее столь исчерпывающе, что открыл путь к скрытому, примитивному до-моральному уровню опыта, в котором закладываются или не закладываются основы стабильности эго. Результатом работы Фрейда стала замена далеких от реальности традиционных представлений о детях более глубоким знанием самых ранних инфантильных страхов и эго-слабости. Фрейд в действительности вначале отталкивался от традиционной и популярной психологии Платона и святого Павла (ср. пятую главу, с. 193—194). «Возничий разума» Платона и «закон души» святого Павла превратились в «контролирующее эго» с его «научным разумом». Как «разум» у Платона сделался союзником «льва» (агрессии), направляя его против животной части (инстинктов) ради контроля, так и Фрейд представлял себе совместную деятельность эго с садистическим суперэго ради того, чтобы направить агрессию внутрь против ид, и показал, как патологическая вина порождает депрессию.

Фрейд использовал опирающуюся на традиционную мораль психологию контроля над побуждениями, но использовал ее совершенно новым способом, чтобы она направляла оригинальный клинический анализ психических процессов, вовлеченных в переживание человеком морального и псевдоморального конфликта. Это стало завершенным научным исследованием садомазохистской борьбы человека за окультуривание непокорной сферы влечений, которую он обнаруживает внутри себя. Нет никаких указаний, что проведенный Фрейдом базисный анализ морального конфликта сам по себе потребует значительного пересмотра. Однако Фрейд не ответил и даже не задавал себе решающе важный вопрос: будучи, несомненно, социальным существом по своей природе, почему человек так часто испытывает антисоциальные побуждения, как они возникают? Фрейд, подобно всем своим предшественникам, просто считал их врожденными, предполагая, что в природе человека существует неразрешимое противоречие добра и зла. Таково традиционное представление о человеке в нашей собственной и других культурах.

Однако фрейдовский анализ морального конфликта невольно обнаружил тот факт, что это не исчерпывает психический опыт людей и даже не является самой глубокой проблемой. В действительности убеждение взрослого человека, что все его затруднения проистекают вследствие существования у него могущественных, почти что варварских, влечений животной природы, оказывается нашей рационализацией и величайшим самообманом. Мы предпочитаем повышать значимость нашего эго, веря в то, что даже если мы являемся «плохими», мы, во всяком случае, сильны в том, что обладаем «могучими влечениями». Люди сопротивляются осознанию истины о том, что мы переводим наши влечения в антисоциальное русло в ходе борьбы, направленной на подавление слабого, наполненного страхом инфантильного эго, из которого мы никогда целиком не вырастаем. Так, Фэйрберн считал «инфантильную зависимость», а не «эдипов комплекс», коренной причиной невроза. Эдипов комплекс является проблемой «могущественных побуждений», а инфантильная зависимость является проблемой «слабости эго». Депрессия — проблема нашей «плохости». Шизоидная проблема открывает психологию нашей фундаментальной слабости. Я не сомневаюсь, что существует сильное сопротивление осознанию этого, ибо люди скорее предпочтут воспринимать себя плохими, нежели слабыми. Это можно увидеть по отношению к людям с обсессиями и невротикам. Люди с обсессиями вызывают большее уважение, чем истерики. Окружающим кажется, что страдающие от обсессий пытаются совладать с плохими побуждениями, в то время как истерики только пытаются найти кого-либо, к кому готовы примкнуть из-за своей слабости. Тот, кто профессионально связан с этими проблемами, может иногда сказать: «Знаете ли, мне кажется, что я чуточку обсессивен», — но вы никогда не услышите от них: «Я несколько истеричен». Но как раз истерия подводит нас ближе к этой фундаментальной проблеме. Этот сдвиг центра тяжести в психодинамической теории приведет нас к радикальной переоценке всех философских, моральных, просветительных и религиозных взглядов на человеческую природу.