Шизоидные явления, объектные отношения и самость

С тех пор как были написаны эти слова, прошло более двадцати пяти лет, и вызывает удивление тот факт, что это пророчество не имело выраженного теоретического отклика, не привело к осознанию некоторого фундаментального изменения и к попыткам детального его обдумывания. Плохо, когда такая полная, систематическая ревизия взглядов предпринимается одним-единственным аналитиком. А произошло следующее: шизоидные феномены оказались в центре исследования, хотя в основном психоаналитики продолжали придерживаться психологии депрессии. Такое изменение позиции с депрессивной к шизоидной в рассмотрении человеческих проблем, по-видимому, ведет к некоторым затруднениям. Оно настолько радикально, что порождает в нас самые глубинные и могущественные сопротивления; и здесь сопротивление пациента осознанию того, что должно быть излечено, может подкрепляться неосознаваемым сопротивлением аналитика такому рассмотрению. Я считаю, что старый «депрессивный диагноз» заключает в себе величайший и наиболее последовательный самообман человека. Мы все оказались в бессознательном «тайном сговоре»: страдающие пациенты, религиозные, философские и просвещенные мыслители, а теперь и исследователи психодинамических движущих сил человека — продолжая отворачиваться от глубочайших, основных причин и концентрируя внимание на защитной эндопсихической деятельности, ошибочно принимаемой за основную причину. Громадное сопротивление против такого осознания основывается на универсальном, присущем всем людям предпочтении воспринимать себя скорее «плохими», но сильными, нежели слабыми и испуганными. «Депрессивный» диагноз фиксирует внимание на нашей «плохости», «шизоидный» диагноз — на нашей слабости. Таковы эти пугающие изменения, и чем более мы двигаемся в этом исследовании, тем более оно чревато далеко идущими последствиями.

Мы видели, что у фрейдовской теории «ид—эго—суперэго» было два аспекта: она была первым огромным шагом в формировании структурной точки зрения, но она также была воплощением традиционной теории, анализом человеческой личности на основе депрессивных феноменов. Ид являлось психобиологическим источником врожденных и, в конечном счете, не поддающихся социализации сексуальных и агрессивных влечений. Культуру приходилось защищать от природы. Если защита терпит неудачу, мы получаем преступление, если она чересчур успешна — мы получаем невроз. Как утверждал Фрейд в своем эссе «Конечный и бесконечный анализ» (1937), психотерапия помогает эго в его борьбе против могучих антисоциальных влечений. Единственный способ избежать как преступления, так и невроза, это достигнуть зрелости — не в плане социализации, а как сублимацию, гипотетический процесс перенаправления значительной энергии от первичных инстинктивных целей на ценные культурные цели. Однако всегда возможно обнаружить, что первичные инстинктивные цели энергетически продолжают свое существование под гнетом вытеснения в бессознательном. Мне не кажется, что в этом есть какое-либо принципиальное различие между Платоном, святым Павлом и Фрейдом. Для всех троих человеческая природа — это арена непрекращающейся внутренней борьбы, и нет никакой реальной возможности «излечения» до тех пор, пока человек остается «во плоти», возможна лишь «компромиссная и относительная стабильность». Взгляды этой троицы опирались на дуалистическую философию тела и души, ид и эго, как первичных, так и противостоящих сущностей. Такое противостояние не исчезает и в идее Фрейда о развитии эго на поверхности ид, метафорическом утверждении, которое не имеет никакого реального смысла.

Классическая психоаналитическая теория утверждает, что биологически детерминированные антисоциальные побуждения, которые общество определенно могло бы принимать в большей мере, чем это обычно имеет место, должны контролироваться со стороны эго. В ходе данного процесса развиваются столь интенсивные вина и вытеснение, что вся психика впадает в заболевание и депрессивный паралич. Бессознательная вина была для Фрейда источником сопротивления психотерапии («Эго и ид», р. 72, подстрочное примечание). Пациент чувствует свою «плохость» и должен принимать наказание в виде болезни. Официальное христианство приняло сторону репрессии (хотя в Евангелиях, более поздних писаниях святого Павла и библейской традиции высказывались более мудрые взгляды). Фрейд стоял за ослабление вытеснения и большую толерантность к влечениям, и в то же самое время за усиление эго для рационального контроля за влечениями. Однако обе стороны согласны с определением базисной природы этой проблемы.