Шизопитомник

Все повернулись к Сергею Николаевичу-Френду, и поняли, что он почти умер то ли от счастья, то ли от глупости. Рыжий Клоун и Шеф подхватили его с двух сторон и выволокли на проезжую часть.

Ирина увидела, как мужчины тащат её Серёжу, и едва не упала без чувств.

– Жив он! – крикнула Ольга. – Только нервы у него в кровавых мозолях, вот его и подтаскивают.

Пока влюблённые убеждались, что оба вполне живы, все окружили нового пришельца.

– Кто это? – тихо спросила Света, кивая на него.

– Это Саша, ваш проводник, – представила юношу Ирина. – Это за ним меня посылал Серёжа. Сама я бы вас на Землю не вернула. Саша очень талантливый, можете доверять ему абсолютно. Но его время здесь ограничено. Надо спешить. Те, кто возвращается с ним, давайте прощаться. Света?

Света бросилась в объятия Санто-Лано и зарыдала в голос.

– Девчонки, быстрее лапайтесь, – со счастливой улыбкой поторопил их Сергей Николаевич-Френд.

В ответ Света пробулькала что-то странное:

– На фиг, я свою Ланку не брошу. Мы тут остаёмся.

– А как же папа? – удивились все.

– У него незаконнорожденных наследников до обеда в окно не перекидать. А меня там никто не любил. Ольга права, мучила я своих девчонок хуже Салтычихи. Если вернусь, кто меня сюда в другой раз пустит? И останется моя Ланка одна во всей Вселенной. Нет, мы остаёмся.

Ирина повернулась к Владимиру Кирилловичу, но тот, только что весело улыбавшийся, вдруг закручинился.

– А ведь у меня та же фигня, – признался он. – Никто ни разу меня не любил. Жена со дня на день уйдёт. С работы, если ещё не списали, завтра точно уволят. Ничего хорошего меня там не ждёт. Да и сюда мне тоже второй раз не попасть. Остаюсь я.

– Ух, ты, – присвистнула Ольга, но от комментариев воздержалась.

Ирина повернулась к Сергею Николаевичу-Шефу и без слов обняла его. Сергей Николаевич-Френд продублировал её жест с особой сердечностью.

– Да, я возвращаюсь, – подтвердил он. – Жена заждалась моей любви, и сыну нужен отец. Так что давайте прощаться. Если кого обидел, простите окаянного. Больше такого не повториться. Меня-то за мои грехи точно другой раз в рай не пропустят.

И вдруг, неожиданно прежде всего для себя он заговорил стихами:

Враждуя с собственным маразмом,

Всегда был чем-то недоволен.

Я – ком подгнившей протоплазмы,

Который сам собою болен.

Но были светлые мгновенья,

Я пережил их вместе с вами.

И, как бы не сложилось, вас

Сочту за честь считать друзьями.