Шкафчик под кухонным сливом

Сомнений не оставалось – она трусит: за секунду до этого в моем взгляде мелькнуло нечто такое, от чего она в страхе отпрянула; со стола струйкой стекал горячий чай, а я сознавал, что меня выдают глаза, в которых дрожало злобное, перекошенное отражение моих слов: ну-ну, давай попробуем жить вместе, и клянусь, я устрою тебе ад на земле, ты будешь проклинать тот день и час, в который ответила мне согласием; все-таки у меня еще оставалась надежда, что она скажет «да», когда я шептал: давай жить вместе, однако она вынуждена была отскочить – из покачнувшегося стакана выплеснулся кипяток: моя рука, ставившая перед ней чай, дрогнула от неожиданности заданного ни с того ни с сего вопроса: ты еще меня любишь? – заставшего меня врасплох. Вот этого я не ожидал, во всяком случае, не сегодня, не в такой момент; ведь все время, пока я зажигал газ, ставил на конфорку чайник (который сразу же многообещающе заворковал), она сидела молча. Тогда я отчетливо понял: как бы мне хотелось, чтобы это был другой день, другая квартира, другая женщина, другая причина для свидания, чтобы это происходило по крайней мере не в этой кухне, где все (а особенно шкафчик под сливом) повергало меня в ужас. Чтобы все было иным, включая и меня самого. Во мне столько ненависти, в панике думал я, а ведь когда придется отсюда уйти, я буду жалеть. Поэтому, когда она попросила приготовить чай, я вскочил чуть ли не с радостью, ибо хотел оттянуть момент, когда надо будет покинуть эту квартиру, хлопнув напоследок дверью; а я знал, что в конце концов уйду, хлопнув дверью, и что все закончится именно этим. Ничто не обещало другого развития событий, хотя всякий раз, когда она открывала рот, я надеялся на чудо, но на сей раз она всего лишь попросила напоить ее чаем. До этого она смотрела на пустой стакан, над которым – так казалось в луче света – вился легкий парок; она наблюдала за ним, вероятно, желая выиграть время, собственно говоря, меня удивляло, почему она не спросила, что это за квартира и с какой стати мы встречаемся именно здесь, а не у меня. Минутой раньше я произнес: я такой, как всегда, про себя с отчаянием думая, что на самом деле разыгрывается тот единственный сценарий, осуществления которого мне меньше всего хотелось, во всяком случае – осуществления до конца, и как бы желая дать нам обоим еще один шанс, я попросил: давай все обсудим спокойно. Стала бы ты тащиться на другой конец города, если бы тебе было все равно.

А ведь видел же, как глаза Эвы то и дело загораются гневным огнем, и все, если не считать ее присутствия здесь, подтверждало: ни о чем больше речи быть не может – все кончено, стрелка на путях со скрежетом перескочила, и не было силы, которая бы вернула ее на место: нельзя так поступать с человеком, произнесла она скороговоркой – слишком уж поспешно. Когда тебе надоедала семейная жизнь, ты бросался ко мне. А когда захотелось сохранить семью, стал обращаться со мной как со шлюхой. Жена тебя выперла, и ты пытаешься снова вернуться ко мне. Кто ты такой, в конце концов, что ты за человек?