Шкафы и шпионы (СИ)

Ко мне даже повернулись и наградили взглядом. Таким смотрят на очень маленьких нашкодивших детей — вроде как и отругать надо, но поржать хочется больше. Говорить, правда, ничего не стал: молча создал плетение, рассекая руку, наложил второе для клятвы и спокойно произнес:

— Обещаю, что сохраню вам должность преподавателя и место в общежитии, госпожа Сатор, а так же гарантирую, что не уволю вас по надуманному поводу, — вплетал мужчина иронию в каждую букву, — но только при условии, что вы сварите нейтрализатор, который меня исцелит.

На память Табурет точно не жаловался, не забыв уточнить все нюансы и даже добавить условие. А дальше уже весьма сухо потребовал заверения от меня о неразглашении. Причем мне пришлось повторять слово в слово за будущим начальством в той форме, которая устраивала его. По итогу было запрещено не только рассказывать, но и показывать, рисовать, писать, использовать тайные коды и прочее прочее. Меня под конец так утомило перечисление всех возможных способов передачи информации, что добавь табурет пару строк о вечном рабстве — я бы поклялась, не задумываясь. Ну и раз уж мы соблюли все формальности и даже уже куда-то направляемся:

— Так куда вы меня притащили? — ко мне вернулась былая уверенность в себе.

Но чего моя тонкая душевная организация была не готова услышать так это:

— Ко мне в родовое поместье, — ректор хранил просто непробиваемое ничем спокойствие.

Такое ощущение, что он каждую неделю притаскивает по парочке потенциальных отравителей к себе домой. Поэтому от последующей реплики сказанной в том же духе, стало особенно не по себе:

— Не волнуйтесь так сильно, госпожа Сатор. Когда я потащу вас в пыточную — обязательно уведомлю заранее почтовым вестником. Мне любопытно, что вы еще можете выкинуть.

- “Когда”? Может быть “если”? — намек на то, что у Табурета нет никаких доказательств, был очень жирным.

- “Когда”, госпожа Сатор. “Когда”, - философски парировал мужчина, четко вышагивая по светлому и неожиданно уютному коридору.

Решила ответить мудростью и сохранила молчание, отдав все свое внимание окружающей обстановке. Стены были нейтрального телесного оттенка, нижняя их часть закрыта деревянными панелями. С потолка лился мягкий магический свет из кристаллов, умело перемешанных с системой наблюдения. То и дело попадались картины с горно-морским пейзажем. Где-то на четвертом изображении я пришла к выводу, что это одно и тоже место, написанное с разных ракурсов. На ум пришел логичный вопрос, а где собственно может находится родовое поместье дарха? На их исконной земле, вблизи Рогатых скал, разумеется! Что ж, мои поздравления самой себе: теперь расстояние до столицы в два раза больше, а вероятность выбраться, если что, стремится к нулю.

Уровень тревожности только возрастал, пока мы шли по стильному и дорогому во всех смыслах особняку. Тот, кто обставлял этот дом, имел шикарный вкус, тягу к искусству и любовь ко всем оттенкам бежевого. Везде царило спокойствие и умиротворение, нарушаемое лишь скрипом моего чемодана. Собственно, именно этот звук привлекал повышенное внимание изредка встречающегося персонала к нашей гордой процессии. В какой-то момент ректор подозвал одного из встреченных нами дархов и велел ему приготовить покои для гостьи и заодно кивнул в сторону моего багажа. Я быстро прикинула, есть ли в нем хоть что-то подозрительное и рассудив, что ничего секретного там нет, передала вещи обслуге. И все это под пронзительный прищур Табурета. Целеустремленный все-таки мужик оказался — не сдается. Чувствую, что одежду мою любезно выложат в шкаф, сославшись на высокий сервис и обеспечение комфорта важной гостьи. В том, что персонал здесь имеет спецподготовку и отнюдь не в сфере мытья полов, у меня не было никаких сомнений. Один этот служивый, утаскивающий мой чемодан, как перышко, чего стоил, со своим ростом и косой саженью в плечах. Чувствую, это будут самые худшие дни в моей жизни. Я в окружении бугаев и рядом с неспускающим с меня подозрительного взгляда Табуретом.

— Господин ректор, — раздражение требовало немедленного выхода, — а с чего вы взяли, что мне потребуется здесь ночевать?

— О! Вы уже готовы к чистосердечному? — воодушевился солдафон.

Руки на груди сложились сами собой, на лице появился скепсис. Сверлить взглядом мужика снизу вверх было сомнительным удовольствием, но я пыталась. Даже на каблуках мой нос утыкался куда-то в район солнечного сплетения Табурета. Чувствовавшему свое физическое превосходство ректору даже хмуриться не приходилось, поэтому он иронично лыбился:

— И сколько же времени вам будет нужно, чтобы сварить антидот?

— Тр-и… — я очень вовремя спохватилась, — традиционно, все специалисты берут стандартные анализы. И мне просто необходимо их посмотреть, чтобы разобраться, чем вас отравили и какие нейтрализаторы мы можем использовать.

— Три дня? часа? Три минуты? — насмехаясь задался вопросом капитан, — еще ни разу вы не были так близки к провалу, госпожа Сатор.