Шкафы и шпионы (СИ)

Тем временем гости во всю занимались… ну, кто чем. Некоторые бродили вокруг столов с закусками и вином, избегая толпящихся кучками светских сплетниц. В центр то и дело выходили громко представленные особо родовитые семьи и выражали почтение стоящему перед ними королю. Последний был в кругу мужчин и женщин, выглядящих, как гости. Но все знали, что это элитные бойцы из личной охраны короля. Его величество Хрисфан Эсцибий третий относился не к тем, кто боится своих подданных, скорее ратует за профилактические демонстрации силы. Молодой, амбициозный, жесткий на грани жестокости. В общем-то хороший руководитель, учитывая, что ко всему прочему правитель был весьма не глуп, а к деньгам, как говорят, и вовсе равнодушен. Он избавился от трона и короны, как символов власти, и теперь вот стоял, так сказать, наравне со своим народом. Собственно, род Эсцибии уже в третьем поколении прочно работали в направлении сокращения социального разрыва между слоями общества. Хрисфан считался самым прогрессивным в череде преемников.

То, что король был не жадным до денег, было видно и по новому залу приемов, сделанному в знакомом стиле архитектора Риранди — красиво, спокойно и ничего лишнего, на что можно было бы пустить казенные средства. Единственный изыск, что по периметру помещения потолки были в разы ниже, чем в центре, и держались на круглых колоннах. Под ними как раз и располагались столы с закусками, а официальное действо происходило под высокой частью потолка. Можно ли было считать множество стеклянных дверей, ведущих на закрытые балкончики, изыском, не могу сказать. Скорее это было каким-то ну очень неприличным местом для уединения. Даже парочка влюбленных прямо на наших глазах мило друг другу улыбаясь, проскользнули в такую дверь с надеждой, что их никто не заметил.

Кстати, на наше появление другие гости не обратили внимания, мы появились как раз в перерыве между приветственными речами, когда паузу занимал оркестр, и сразу свернули к столам. Табурет принял расслабленный вид бывалого гуляки и прохаживался вдоль стен. Образ дарху давался очень хорошо, только вот цепкий взгляд карих глаз оставался сосредоточенным и внимательным.

Определенно радовало и то, что все, кто с нами здоровался, навряд ли вообще смогут завтра меня узнать. Дамы, оценивая мое декольте, тут же вообще забывали о моем существовании, не считая хоть какой-то соперницей. Мужчинам же, наоборот, больше никуда не смотрелось. Даже разговаривая с Муресом о каких-то приличествующих случаю пустяках, в глаза собеседнику они не смотрели вообще, прочно прилипнув взглядом в экстравагантный вырез.

Еще некоторое время поблуждав мимо столов по действительно огромному в целом помещению, дарх выбрал подходящее место для наблюдения. Сложно было бы считать это чем-то иным, поскольку открывался прекрасный вид на его величество и тех, кто в данный момент толкал свою речь. После окончания официальной части должны быть танцы, посвященные первому дню зимы. Интересно, мы и на них останемся?

В этот момент распорядитель объявил следующих почетных гостей:

— Чета Мефеялиэль и Ликгонилиль Сатор, в сопровождении господина Ирасиниэля Сатор, изволят поприветствовать Его Величество Хрисфана Эсцибия.

В поле нашего зрения оказались три высоких белокурых изящных эльфа в светлых одеждах, с выражением умиротворения холодной вечности на лице. Отец, мама и старший брат. Никогда раньше я не понимала, отчего люди выглядят так, как будто кол проглотили. Мне кажется, меня им сейчас просто проткнули насквозь. Все тело оцепенело, а сердце болезненно сжалось до размеров песчинки. Я покрепче сцепила зубы и несколько раз усиленно сглотнула, прогоняя вставшие в глазах слезы. “Это ничего не значит”, - твердила про себя, пытаясь отстраниться от увиденного, представить, что это совсем не те эльфы, а какие-то другие.

В реальность вернуло полное удивления:

— Твои родители — чистокровные эльфы? — у дарха даже обе брови поднялись вверх.

— Если вы до сих пор этого не знали — увольте тех, кто собирал на меня досье, — сухо отбрила Табурета, потеряв всякое желание беседовать хоть о чем-то.

— Некоторые очевидные вещи не фиксируются, — пробормотал дарх.

После чего задумчиво поставил у меня над головой ладонь, прикидывая рост. Мне в этот момент было дело только до собственных чувств, и на поведение капитана я поначалу даже не обратила внимания. Мужчина же бесцеремонно пропустил мой черный локон между пальцами и задвинул его за ухо. Только в этот момент до меня дошло, что происходит, но было уже поздно. Табурет успел пощупать кончик уха, заставив меня сердито дернуть головой. Но ему хватило и пары мгновений:

— Очень грубое целительство, Оника, — констатировал разведчик в своем духе, — ты отрезала себе уши?

— Мне их оборотень отгрыз! — зашипела, уже понимая, что это — то самое последнее рисовое зернышко в храме Опа, за которым падают все остальные.

— Серьезный повод ненавидеть блохастых, — сначала улыбнулся Мурес, но резко нахмурился и подцепил меня за подбородок.