Шкатулка группенфюрера

Пока я мотался по магазинам, проклиная в душе тот час, когда в припадке великодушия отпустил супругу в незаработанный отпуск, приспело время визита. Я, правда, плохо ориентировался в шикарных новостройках, которые возникли вокруг нашего города как грибы после дождя, но тут моим проводником был Феликс Строганов, знавший эти места обетованные как свои пять пальцев. Ровно в девятнадцать ноль-ноль мы подрулили к величественному зданию, обнесенному ажурным забором из чугуна, главным украшением которого были точно такие же трезубцы, какой красовался на визитной карточке психа по прозвищу Огнеяр. Конечно, у богатых свои причуды, но, судя по всему, этот забор влетел в копеечку господину Колотову. Так же, впрочем, как и дворец, который к большому моему огорчению освещался лишь уличными фонарями. А ведь в эту декабрьскую пору смеркается быстро. Пора было уже хозяевам включать свет для приема дорогих гостей.

– По-моему, господин Огнеяр нас не ждет, – покосился я на сидевшего рядом Феликса.

– Не уверен, – отозвался тот. – Возможно, нас просто проверяют.

Ворота, между прочим, были открыты, и Строганов без проблем подрулил на своём БМВ к самому крыльцу. Как раз в эту минуту мы с ним любовались в свете фар еще одним трезубцем, украшающим фасад здания над самой дверью. И эта дверь, между прочим, была распахнута настежь. Видимо, господин Огнеяр не боялся ни грабителей, ни дедушки Мороза.

– Только не торопитесь стрелять, Игорь, – сказал мне Строганов, доставая из сумки, стоящей на заднем сидении два фонарика.

Честно скажу, мне стало слегка не по себе, когда я ступил на отделанное мрамором крыльцо таинственного дома. Мне уже довелось столкнуться с одним из витязей круга Трувера, целившего кинжалом в мою шею, и поэтому у меня не было никаких оснований полагать, что его соратники окажутся более безобидными. Хотя, конечно, надо быть уже полным и законченным психом, чтобы отправлять на тот свет не понравившихся людей в собственном доме.

Входя в холл, я на всякий случай попробовал, как вынимается пистолет из кобуры. Феликс повел фонариком по стенам, выхватывая из темноты деревянные лики. Возможно, в другой обстановке и при лучшем освещении я бы с удовольствием полюбовался явно не бездарными работами какого-то народного умельца, но в данную минуту мне было не по себе.

– Это что, деревянные идолы? – спросил я у Строганова.

– Вероятно, – спокойно отозвался Феликс. – А вон там, кажется, картина.

Строганов повел фонариком и осветил довольно приличных размеров полотно, на котором был изображен бородатый старец в распахнутой шубе и со свечей в руке. На плече седобородого старца сидела сова и пялила на нас свои жуткие круглые глаза.

– Бог Велес, – пояснил мне Строганов. – Или Чернобог, своеобразный антипод Белобога или Световида. Картина кисти Константина Васильева, точнее ее копия. Был такой замечательный художник.

– А почему жрец Световида хранит у себя изображения врага своего бога?

– Белобог и Чернобог не были врагами. Каждый отвечал за свое. Выражаясь современным языком, Световид покровительствовал эволюционному развитию общества, а Велес или Чернобог был богом смерти, точнее, богом перехода из одного состояния в другое, ибо наши предки не верили в конец жизни. Между прочим, Световиду приносились человеческие жертвы, а Велесу нет.

– Почему?

– Считалось, что он сам возьмет столько, сколько ему нужно. Ибо переход общества из одного состояния в другое никогда не проходит безболезненно. Кстати Белобога славили хвалою, а Чернобога хулою.

– Как же можно прославить хоть человека, хоть бога хулою?

– А для исторической памяти, Игорь, что хвала, что хула все едино. Каких правителей нашего Отечества ты назовешь в первую очередь?

– Ивана Грозного, Петра Великого, Иосифа Сталина.

– Правильно, – зубы Строганова вдруг сверкнули в окружающей нас темноте. – А все трое, между прочим, шли путем Чернобога. Ибо правили в эпоху крутых перемен. Разве те, кто ныне ругает Сталина, не служат ему? То-то и оно, Игорь.