Шкатулка Люцифера

Черный Человек указал художнику на второе кресло.

Мастер подошел, опустился в него и, прежде чем заговорить, протянул руки к огню, чтобы согреться.

Однако от пылающих в камине дров исходило не живительное тепло, а смертельный, цепенящий холод, будто не камин был перед мастером, а окно, распахнутое в бескрайнюю ледяную пустыню, в ледяной ад.

Мастер испуганно отдернул руки, повернулся к хозяину.

Тот смотрел на него насмешливо.

– Будь как дома, мастер Нотке! Погрейся, отдохни с дороги, прежде чем мы приступим к делам. Не хочешь ли ты выпить грогу?

– Грогу? Не помешало бы… – Художник зябко поежился, кутаясь в свой кафтан.

Черный Человек негромко хлопнул в ладони, и из угла комнаты появился черный пудель. Пудель выступал на задних лапах, передними же поддерживал массивный серебряный поднос, на котором дымилась большая чаша с грогом. Подойдя к мастеру, пудель потешно поклонился и подал ему чашу.

Фриц, который примостился на скамеечке возле кресла хозяина, восхищенно присвистнул.

Мастер Бернт протянул руку за грогом, но тут по полу возле кресла скользнула мышь. Пудель тявкнул, попятился, не удержался на задних лапах и выронил поднос.

Чаша с пуншем опрокинулась, напиток разлился по ковру и тут же замерз, превратившись в хрупкую ледяную корку.

– Какой ты неловкий, Вильгельм! – раздраженно воскликнул Черный Человек и запустил в пуделя туфлей. Пес жалобно взвизгнул и скрылся за портьерой.

– Ну что ж, коли с грогом не вышло, приступим к нашему делу! – Черный Человек потер руки. – Итак, мастер Нотке, ты обдумал мое предложение и решил его принять…

В голосе его не было сомнений, он говорил о согласии художника как о свершившемся факте.

– Извините, почтенный господин! – прервал его художник. – Извините меня, но я не могу взяться за такую работу. Не по мне она, воля ваша, не лежит у меня к ней сердце.

– Что?! – прогремел ледяной голос, заполнив собою всю комнату. – Что ты сказал, ничтожный? У тебя не лежит к ней сердце? Да если я пожелаю, твое сердце вовсе перестанет биться!

Черный Человек протянул руку к художнику, и мастер Бернт почувствовал, как ледяные пальцы сжали его сердце. Он широко открыл рот, но не мог вздохнуть.

– Ты в моих руках, в моей воле! – воскликнул Черный Человек и разжал руку, отпустил сердце художника, как отпускают птицу на волю. – Ты сделаешь то, что я хочу, и получишь щедрую награду!

Художник молчал, пытаясь отдышаться, и заказчик, приняв это молчание за согласие, продолжил: