Шкатулка опенула (СИ)

Брюнет нашел его взглядом и сжал ромбовидный камень в черном ожерелье-ошейнике. Минерал чуть видно заискрился, потеплел.

— Видишь кого-нибудь? — прошептал Дейр одними губами.

В голове загудел непривычно серьезный голос:

— Несколько инсивов за поворотом. Похоже, ляры не врали. Удивительно!

— Ох, будь к ним снисходительнее. Какие-никакие, а союзники, — закатил глаза парень. — Сколько «желтых»?

— Трудно разглядеть, все в плащах. — Ил замолчал на пару секунд. — Я насчитал четверых. Но кто знает, сколько еще в тени.

Дейр тихо ругнулся и высунул нос из зеленого убежища. В паре десятков метров, на той стороне улицы, действительно толпилась группа людей в темных накидках. Они склонились друг к другу, словно что-то обсуждали, и то и дело косились на заброшенный дом неподалеку.

Около пятнадцати лет назад это здание принадлежало местной школе-интернату. С большим задним двором, огороженным кованым забором, трехэтажный, из красного кирпича, дом походил на особняк старинного дворянского рода. Возможно, он им и являлся до поры до времени — никто историей школы не интересовался. Но планировка воистину была царская: обширные спальни, просторная кухня и даже комнатушки для слуг! Атмосферу портили вылезавшие изо всех углов кабели и трубы водопровода. И обгоревшие стены, конечно. Дейр, побывавший в доме лишь единожды, сразу понял, что интернат сгорел. Из-за огня полы сильно подпортились, и даже местная шпана не рисковала залезать в полуразрушенную заброшенку. Что знатно помогло каннорам, устроившим там лазарет.

— Что ты, кстати, думаешь об опенуле? — тихонько поинтересовался Ил. — Если хочешь знать мое мнение, она просто заносчивый, эгоистичный ребенок, пытающийся казаться взрослым. Более несерьезных девушек в жизни не встречал! Правда, просто ужас! Глупая, упрямая, смазливая…

— Ладно тебе, обычный опенул, — пожал плечами Дейр. — Завтра выдадим камень, а там уже разберемся.

Друг помолчал немного, что-то промямлил и переспросил:

— Завтра? Так скоро?

— А зачем тянуть?

— Ну, она же все-таки родилась не на Канноре. Мы не можем быть уверены в ее верности. Ребята, которые бились на Каннорском хребте, предали свою родину. А что ждать от человека, который начнет сражаться за страну, где ни разу не был?

— Прекрати, Ил, — закусил губу брюнет. — Да, мы облажались тогда…

— Облажались? Мы отдали врагу половину острова!

— …Но нельзя из-за одного случая перестать доверять людям. Ты меня слышишь? Предателей не так много, как ты думаешь. Так что завтра — самое большее, дня через два — мы принимаем Эрику в лагерь. Иначе никогда не получим оружие.

Собеседник тихо скрипнул зубами:

— Ты главный.

И затих.

Из его уст это прозвучало, как оскорбление. Дейр правда главный, причем на роль главного его избрал прошлый командир, по всем законам, по всем правилам. Так что он имеет право принимать решения без обсуждения с кем-либо. Пускай ляры собирают советы и неделями голосуют. У канноров и инсивов все иначе: главный сказал — лагерь сделал.

— Дейр! Ты сейчас упадешь. Кого я вижу! — вдруг взвизгнул Ил. Его перепады настроения порой начинали пугать.

— Надеюсь, ты видишь ангелов, что заберут тебя в рай. Потому что продолжишь так верещать, и тебя прирежут.

— Ты прав, здесь ангел. Вот только она не с небес спустилась, а вылезла прямиком из озера.

Дейр стиснул камень так, что тот опасно затрещал. Дыхание перебилось, сердце яростно стремилось разорваться, подгоняя кровь к лицу. Коленки затряслись, подкосились, и парень чуть не свалился на колкую траву. А причина тому до смеха проста.

— Вирджиния здесь! — воскликнул Ил.

Почему-то брюнет не сомневался, что тот сейчас улыбается во весь рот. Конечно, редко можно подколоть лучшего друга!

Знал бы Ил, как Дейр ему сейчас завидует. Ведь он может прямо сейчас видеть перед собой робкое чудо, пришедшее будто из другого мира, сотканное из тонких лучиков солнца, наполненное прохладной родниковой водой. А для Дейра это чудо навсегда останется невероятно далеким, но не менее прекрасным.

Он был влюблен в Вирджинию, в одну из тех, кого звали сиринами. Своим пением она могла бы вселять в сердца врагов ужас и отчаяние. Могла бы, если бы не лишилась голоса в раннем детстве.