Шкатулка с бабочкой

Ему нравились ее груди. Они были большими, тугими и отзывчивыми. Белые с розовыми сосками и дерзкие, они всегда были полны энтузиазма и благодарности за ласку. Он знал, как именно следует ублажить их языком. Ей нравились эти нежные прикосновения. Больше всего, как призналась она Сэму, ей нравились быстрые дразнящие ощущения, заставляющие кровь приливать прямо к низу живота. У Беа были пышные соблазнительные формы, и ее можно было смело назвать женщиной до кончиков ногтей. Он обожал снова и снова исследовать чувствительные женские места, которые не переставали вызывать у него чувственное и зрительное восхищение. Она спустила с него брюки, обнаружив, что его стальное копье, как, впрочем, и всегда, находится в полной готовности и нетерпении. Став на колени, она взяла его в рот в отчаянном порыве женщины, готовой на все, лишь бы удержать своего мужчину. Именно в этот момент Нуньо, как обычно на носочках, появился на другом конце сада. Ни Сэм, ни Беа не заметили его, поскольку его шаги были столь бесшумными, а изумление столь велико, что он не захотел испортить чувственную сцену, которая разыгрывалась на его глазах.

Сэм застыл с дрожащими от удовольствия ресницами, его рот приоткрылся, а челюсть слегка отвисла. Нуньо подумал, что он выглядит совершенно великолепно, как золотой юноша мифических времен, такой как молодой Адонис или Геркулес. Он преднамеренно повернулся к клумбе с кустами роз, пока его внук достигал момент критик, поскольку не желал испортить мальчику удовольствие. В этот момент Нуньо ощущал безмерную гордость от того, что его внук раскрыл для себя радости плоти. Несколько преждевременно, подумал он. Должно быть, сказалось влияние «Нана», недавно прочитанного им романа Золя, разбудившего его многообещающую чувственность.

Сэм издал стон, за которым последовал долгий выдох удовлетворения. Беа хихикнула и поднялась на ноги. Тогда Нуньо повернулся и громко кашлянул.

— Единственный способ избавиться от искушения состоит в том, чтобы уступить ему, — продекламировал он и затем выжидательно поднял свои седые брови, глядя на Сэма.

— Оскар Уайльд, — с готовностью сообщил Сэм.

— Мольто бене, каро. Сейчас, когда ты уже уступил искушению, мисс Осборн, видимо, лучше всего будет вернуться в детскую.

Беа молча кивнула и побежала к калитке, даже не бросив на Сэма прощальный взгляд. Ее лицо пламенело от стыда и унижения, и больше всего в этот момент ей хотелось умереть от смущения. Но Нуньо был чрезвычайно доволен.

— Пойдем со мной, юный Сэмюэль. Думаю, что следует пересмотреть твой список для чтения, — произнес он, выходя из калитки, которую Беа второпях оставила открытой.

Оказавшись в своей библиотеке, Нуньо остановился перед пыльными книжными полками, проводя пальцем по переплетам любимых изданий.

— Это приносит мне большее удовольствие. Мое восхищение женщинами потерпело крах, когда я обнаружил, что они не столь совершенны, как древнегреческие статуи, которые я изучал еще в юношеском возрасте.

— Как это случилось? — поинтересовался Сэм, устраиваясь на кожаном диване деда.

— После того, как я всего один раз занялся любовью с твоей бабушкой.

— Правда? Ты должен был быть весьма силен в этом деле, Нуньо. — Он хмыкнул.

— Так и было, благодаря фортуне или богам. Но, мой дорогой мальчик, когда я узнал, что у женщин есть лобковые волосы, эти прекрасные создания навсегда упали с того небесного пьедестала, на который я в своем неведении их поместил.

Сэм засмеялся.

— И всего-то из-за лобковых волос? Но ты ведь не мог верить тому, что женщины буквально такие же, как эти скульптуры? — удивленно спросил он.

— Именно так и обстояло дело, Сэмюэль. После этого они уже никогда не были для меня такими, как прежде.

— Бедная бабушка.

— Она пожертвовала собой ради меня. Пожертвовала. Ты еще узнаешь, что радости плоти, страстные объятия, стимуляция гениталий, — говорил он, проглатывая слова, — это не более чем иллюзия, дорогой мальчик. Фальшивая любовь. Ты мгновенно теряешь себя в них, а затем они проходят, а ты остаешься с жаждой очередного мимолетного удовольствия. Ты можешь гоняться за ними всю свою жизнь, но никогда не сможешь их удержать. Нет, мой мальчик, любовь — это нечто гораздо более глубокое. Именно так твоя бабушка любила меня. Не так, как животное, а как божественное создание. Да, как божественное создание. Экко, — сказал он, вручая Сэму нужные книги.

Сэм взял их и подозрительно просмотрел заголовки.

— «Мемуары» Казановы и «Портрет Дориана Грея» Оскара Уайльда, — прочитал он.

— Первая из них расскажет тебе о плотских забавах, а вторая научит не злоупотреблять ими, — мудро сказал Нуньо.

— Спасибо, — поблагодарил за науку Сэм, поднимаясь.

— Сексуальное удовольствие может с равным успехом быть как оружием, так и волшебной палочкой, юный Сэмюэль. Используй его с умом.

— Ты ведь не скажешь маме, да? — спросил Сэм, останавливаясь в нерешительности у двери и шаркая ногой по полу.